Курбан Саид - Али и Нино [litres]

– Я ненавижу тебя, Али-хан, – произнесла она голосом, выражавшим сильный испуг.

– Нино, тебе нездоровится?

– Нет, я просто ненавижу тебя.

Она прижала нижнюю губу зубами и стала походить на обиженного ребенка. Затем с ужасом перевела взгляд на мою разорванную одежду и обнаженные плечи с запекшейся кровью.

– В чем дело, Нино?

– Я ненавижу тебя.

Она забилась в угол дивана и, подняв ноги, подперла коленями подбородок. Нино больше не плакала. Лишь тихо и с грустью поглядывала на меня, как на незнакомца.

– Что я такого сделал, Нино?

– Ты показал мне свою душу, Али-хан, – проговорила она монотонно и тихо, словно объятая дремой. – Я была на вилле у родителей. Мы пили чай, а потом голландский консул пригласил нас к себе домой на Топмейданы, собираясь показать нам самые варварские ритуалы Востока. Мы стояли у окна и наблюдали поток фанатиков, проходивших по улице. При звуках бубна и появлении этих диких людей мне сделалось дурно. Консул назвал это шествие оргией садомазохистов и закрыл окна, потому что с улицы доносилась вонь от пота и грязи. Вдруг раздался истошный вопль, и мы увидели, как какой-то дервиш бросился под копыта коня. «Постойте-ка, а это не…» – вытянув руку, произнес консул, но не успел закончить фразу. Я посмотрела, куда он указывал, и увидела, что среди всех этих фанатиков бил себя по груди и хлестал по спине ты, Али-хан! Я испытала такой стыд, такой позор. Подумать только, супруга фанатичного варвара! Я видела все твои движения и чувствовала на себе сочувствующий взгляд консула. Потом мы то ли пили чай, то ли ужинали. Уже не помню. Мне с трудом удалось сохранить равновесие, потому что я внезапно почувствовала ту пропасть, которая разделяла нас. Али-хан, святой Гусейн разрушил наше счастье. Я увидела в тебе фанатичного варвара, и отныне ты всегда будешь таким.

Она сидела подавленная и все еще не оправившаяся от страданий, не в силах произнести больше ни слова только потому, что я попытался найти истинный путь и согласие со Всевышним.

– Что же нам теперь делать, Нино?

– Не знаю. Счастье отвернулось от нас. Я хочу уехать – туда, где снова смогу смотреть тебе в лицо и не увижу больше того безумца с Топмейданы. Позволь мне уехать, Али-хан.

– Куда, Нино?

– Не знаю, – ответила она и коснулась пальцами моей раненой спины. – Почему, почему ты это сделал?

– Я сделал это ради тебя, Нино, но ты не поймешь меня.

– Нет, – безутешно произнесла она. – Я хочу уехать отсюда. Я так устала, Али-хан. Азия отвратительна.

– Ты меня любишь?

– Да, – ответила она с отчаянием в голосе и уронила руки на колени.

Я поднял ее и отнес в спальню, где раздел и уложил в постель. Лихорадочно мечась, она произносила какие-то бессвязные слова.

– Нино, – позвал я, – потерпи несколько недель, а потом мы уедем домой в Баку.

Она устало кивнула и закрыла глаза. Заснув, она держалась за мою руку и прижимала ее к себе. Я долго просидел рядом, чувствуя ладонью, как бьется ее сердце. Затем сам разделся и лег рядом. Тело Нино было теплым, и она лежала по-ребячьи на левом боку с согнутыми коленями, спрятав голову под одеялом.

Проснувшись рано утром, она перепрыгнула через меня и побежала в ванную комнату. Там она долго умывалась и плескалась, не позволяя мне войти… Затем вышла, стараясь не встречаться со мной взглядом. В руках у нее была маленькая склянка с бальзамом.

– Тебе следовало поколотить меня, Али-хан, – произнесла она голосом примерной маленькой девочки.

– Куда уж там. После того как я целый день колотил себя, откуда было взять силы на тебя, Нино.

Она отложила бальзам, а евнух принес чай. Спешно выпив его, Нино молча и смущенно выглянула в окно на сад.

– Все бесполезно, – сказала она вдруг, посмотрев на меня решительным взглядом, – я ненавижу тебя, Али-хан. Я ненавижу тебя и буду продолжать ненавидеть, пока мы будем находиться в Иране. Я ничего не могу с собой поделать.

Мы поднялись, вышли в сад и молча уселись у фонтана. Перед нами шествовал павлин, а во двор мужской части дома въехала карета отца.

– Я могу сыграть в нарды даже с мужчиной, которого ненавижу, – посмотрев на меня искоса, вдруг смущенно произнесла Нино.

Я принес нарды, и мы стали грустно и уныло бросать кости. Затем, склонившись над бордюром фонтана, смотрели на свои отражения в воде. Нино окунула в воду руку, исказив рябью наши отражения.

– Не грусти так, Али-хан. Я не тебя ненавижу, а эту странную страну с ее странным народом. Ненависть пройдет, как только мы окажемся дома и как только…