Владислав Романов - Смерть во спасение

— Мы же творим много добра, — произнёс Пётр.

— Люди никогда не помнят добра, — тихим голосом выговорил Гийом. — Одна капля дёгтя портит бочку мёда. Впрочем, вы всё это знаете, зачем я вам объясняю...

На мгновение в келье, где они спорили, повисло молчание, и все посмотрели на Иеремию как главного виновника спора. Он за всё это время не проронил ни слова, сидя за столом с невозмутимым лицом. Неожиданное его возвышение среди местных жителей и бремя как славы, так и материальных выгод его резко переменили. Обычно живой, разговорчивый, даже болтливый, Ерёма, как все ласково его звали, старался каждому помочь добрым словом, а то и снадобьем, он неплохо в них для непосвящённого разбирался и легко угадывал любую человеческую натуру. Посмотрев на ребёнка, он мог тотчас сказать, каким тот вырастет: праведником, лентяем, разбойником, воином или ремесленником. Карту будущего человеческого нрава он прочитывал и по руке, и по линиям ступни, и другим важным знакам, разбросанным на теле. Он не мог предвидеть будущего, как Гийом, или прочитать человеческую судьбу по 6обам, ракушкам, другим гаданиям, как Иоанн, но свой раздел волхвования знал назубок. Один Пётр в этой четвёрке дара волхвования не имел, прибился к ним случайно, но прижился и стал родным.

— Что скажешь, Ерёмушка? — ласково проговорил Пётр, обращаясь к другу.

— Feci quod potui, faciant meliora potentes, — помолчав, изрёк Иеремия.

Заважничав и приобретя славу знахаря, он перестал попусту болтать да веселить всех, завёл при своём детском личике глубокомысленную мину, каковой более всего подходили старые древнеримские максимы. Вот и сейчас он выкопал из памяти классический афоризм: «Я сделал что мог, кто может, пусть сделает лучше». Этой фразой когда-то древнеримские консулы передавали власть друг другу. Иеремия и походил ныне на маленького властелина, не желавшего никому уступать сей титул.

— Ну вот! — поддержал друга Пётр. — Делайте лучше нас, а мы уж будем по старинке, как умеем...

«Если Бог хочет кого-то наказать, он того лишает разума, — подумалось Гийому. — Как верно подмечено! И вроде каждый сознает опасность, да лаком кусок, который в рот лезет. И как ещё мне их убедить?»

Лишь Иоанн, всегда уважавший божий дар Гийома, нахмурился. Он понял, что произойдёт с ними, если Иеремия с Петром ошибутся. Они здесь чужаки, а кроме того, византийцы возбудили зависть местных знахарей. Конечно, этого может и не случиться, а иметь кошель серебра в дорогу совсем неплохо. И крепкую одежду. И лошадей. Тогда долгое путешествие назад, в родные места, станет ещё приятнее. А надежда на Гийома не так уж велика. Вернётся из похода Ярослав, каковой недолюбливает монаха, прогонит его со двора, и им тогда придётся снова на пустой монашеской похлёбке перебиваться. А от неё Иоанн уже отвык, не говоря о Петре, который такого просто не выдержит.

— Ладно, будем собираться потихоньку, — вымолвил Иоанн. — Мы не дети, чтоб не понимать смысл того, о чём нам Гийом глаголит. И я чую неладное. Гадкие слухи, как воронье, вокруг нас кружат. Мы своё дело сделали. Александр родился, подрастает и добрым рыцарем становится. Теперь он и без нас в силу пойдёт. Значит, мы своё свершили. За месячишко поднакопим сухарей, одёжку подлатаем да двинемся. Вот такое моё слово...

Пётр с Иеремией молчали. Трудно было им согласиться со столь суровым решением. Лекарские опыты так захватили двух монахов, что они мыслили даже при храме святой Софии учредить нечто вроде лечебницы. И посадник с боярами их затее потакали. А тут взять да сбежать. Пётр порозовел лицом, отрезал себе кусок грибного пирога, стал шумно жевать, но первым выступить против Гийома и Иоанна не решался, ждал, что Иеремия скажет.

— Что молчишь, Иеремия? — не выдержав, спросил Иоанн. — Мы не неволим никого. Останетесь здесь, ваша воля, а мы с Гийомом уйдём. У меня одна с ним судьба, другой не будет.

Детское личико знахаря дрогнуло, он заволновался, едва представив себе, что может лишиться близких друзей.

— Разве мы больше не одно целое? — хриплым голосом вымолвил он. — Ведь мы с Петром ради всех стараемся. И родная сторона у нас одна. Беда заставила странствовать да сюда забросила. Вместе ушли, вместе и вернёмся. Согласен с Гийомом: хулы и завистников хватает, но и доброхотов немало, кто готов помочь нам с Петром лечебницу открыть. И у меня совсем другие предчувствия, я тоже кое-что понимаю и в звёздах и в приметах, но ничего погибельного я для нас пока не вижу...