Олег Игнатьев - Ключи от Стамбула

А в том, что заговор устроил посол её величества королевы Англии сэр Генри Эллиот, никаких сомнений не было. Не зря он приобрёл репутацию посла, приносившего несчастья всякому государю, при дворе которого был аккредитован. Король обеих Сицилий, а затем и греческий монарх — утратили свои престолы именно в бытность сэра Генри.

Последние месяцы царствования Абдул-Азиса были ознаменованы целым рядом несчастных событий, до основания потрясших оттоманскую империю.

Прежде всего, финансовое банкротство Турции, к которому она давно сползала .

Богатейшая османская империя, с момента своего возникновения, в течение четырёх столетий не задолжавшая на сторону ни одного куруша, ни одной малой копейки, начиная с крымской войны, принялась заключать внешние займы в безумно-огромных размерах и потерпела финансовый крах. Государственный долг Порты дошёл до трёхсот миллионов турецких лир, то есть по процентам, около двухсот миллионов рублей. Колоссальные деньги!

Что же касалось политического положения Турции, то оно было крайне тяжёлое. Ничтожное, во время своего возникновения, черногорское восстание катастрофически ширилось, вызвав вмешательство Австрии и многих стран Европы, настоятельно требовавших вместе с Россией проведения действительных реформ в пользу балканских славян. Вмешательство это, всегда нетерпимое для мусульман, давало почву для проповеди религиозным фанатиком, настраивая обедневший народ против своего правительства. Абдул-Азиса выставляли главным виновником всех бедствий. Его называли гяуром за его сближение с Европой, припоминали его поездку на парижскую выставку и обвиняли в намерении пригласить русские войска для расправы с митингующими подданными, недовольными политикой султана. А ещё Абдул-Азиса осуждали за его стремление изменить веками установленный порядок престолонаследия в династии Османа, путём объявления наследником престола своего сына Юсуфа — Изеддина; не зря юнца назначили начальником турецкой гвардии. Но всё это, возможно, не привело бы ни к каким крайностям, если бы не нашлось зловещей тайной силы, которая смогла сплотить всех недовольных и внушила им идею дворцового переворота.

День двадцать девятого апреля был днём наибольшей паники за весь период «константинопольской смуты». В течение суток Порта жила без верховного везира, за что её прозвали «безголовой». Все боялись «Младотурков» и восставших софтов — учащихся религиозных школ, призывавших к резне христиан. Все, кто исповедовал Христа, забаррикадировали дома и приготовились к осаде. Заговорили о вооружённом вмешательстве Европы. Двери российского посольства не закрывались ни на минуту. На рабочий стол Игнатьева бесперебойно сыпались прошения срочно вызвать из Одессы несколько полков пехоты для усмирения фанатиков, так как султану всё равно: «Свиньи съедят собак, или собаки свиней».

Встревоженные всем происходящим, иностранные послы собрались у Игнатьева, как у старшины дипломатического корпуса.

Сэр Генри Эллиот немало удивил всех собравшихся сообщением, что он уже вытребовал английскую эскадру в Безику. Николай Павлович нахмурился. Имея свои броненосцы на Босфоре, Англия тем самым приобретала неоспоримое влияние на Порту и легко могла добиться назначения главой правительства своего клеврета Мидхата или ярого врага России Халиль-шерифа, с которым у Игнатьева, наверное, лет семь (если не больше), шла ожесточённая борьба. Он так и говорил жене: «Вражда с Халилем у меня не прекращается».

Разгадав умысел британского посла, Николай Павлович заранее отклонил возможность приглашения английских кораблей, как противоречащее трактатам о закрытии Дарданелл.

— Я предлагаю, — обратился он к коллегам, — вызвать сюда вторых стационеров. На дополнительные лёгкие суда, приписанные к каждому посольству, нам ни у кого не надо просить разрешения.

Это его предложение было принято единогласно.

В виду ожидавшегося ночью нападения фанатиков, Игнатьев разработал план взаимопомощи, который тотчас был одобрен дипломатами. Послами было решено, что при первом же сигнале, команды посольских судов высаживаются на берег и направляются в Перу к тому посольству, которому будет угрожать наибольшая опасность.

— Команды эти в то же время послужат ядром, около которого смогут собраться преследуемые христиане, — сказал Николай Павлович. — Я уже не говорю о том, что каждая иностранная колония должна организовать сопротивление на случай нападения врагов.