Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

Между тѣмъ хозяинъ не садился за столъ, стоялъ почти безотлучно при вельможѣ, и при всякомъ блюдѣ низко кланялся, съ просьбою покушать. Украшеніемъ обѣда былъ ужасной величины осетръ: четыре человѣка съ трудомъ носили его кругомъ стола; на немъ основывалъ Сундуковъ всю надежду свою, и торжественная улыбка показалась на лицѣ его, когда осетръ явился въ залу, и Его Высокопревосходительство изволилъ сказать, что онъ никогда такой величины не видывалъ. Тутъ сердце Сундукова успокоилось, и онъ на нѣкоторое время отлучился, чтобы поѣсть чего нибудь, и узнать, все-ли готово, и ждетъ-ли на назначенномъ мѣстѣ человѣкъ пустить ракету, для возвѣщенія о пушечной пальбѣ, тогда, какъ будутъ пить здоровье знаменитаго посѣтителя.

Между тѣмъ, изъ вѣжливости, Его Высокопревосх. изволилъ вступить въ разговоръ съ сидѣвшею близъ него старушкою, матерью хозяина. "Какой добрый и почтенный человѣкъ, вашъ Тимоѳей Игнатьевичъ," сказалъ онъ. "Въ какомъ y него все порядкѣ. Ваше родительское сердце должно радоваться, смотря на него." -- Да, батюшка Ваше Высокое-Превосходительство, много всѣмъ довольна, по милости Божіей.-- "У васѣ есть еще дѣти? Всѣ они пристроены? И всѣ такъ-же хорошо живутъ, какъ Тимоѳей Игнатьевичъ?" -- Такъ, Ваше Высокое-Превосх., всѣ пристроены, дочки замужемъ, сынки поженились.-- "Такого примѣрнаго согласія, какъ въ вашемъ семействѣ, рѣдко найдти можно; все это вамъ дѣлаетъ честь, что вы такъ хорошо воспитали дѣтей," прибавилъ Его Высокопревосх., хотя онъ зналъ, что почтенный Тимоѳей Игнатьевичъ обидѣлъ всѣхъ братьевъ и сестеръ, присвоилъ себѣ большую часть отцовскаго капитала, покупкою на свое имя значительнаго имѣнія, и потомъ, по смерти отца, вошелъ въ участіе во всемъ, что послѣ него осталось. Ему извѣстно было, что онъ въ явной враждѣ со всѣми родными, и что даже самой маменькѣ бываетъ иногда худое житье отъ него, особенно-же гдѣ коснется до интереса. Все это зналъ Его Высокопревосх.; но "даръ слова данъ человѣку на то, чтобы не говорить правды, и скрывать, что онъ думаетъ." сказалъ извѣстный Министръ покойнаго Наполеона. Старушка Лукерья Ильинишна, мать Сундукова, не знала этого прекраснаго правила, и, можетъ быть, выболтала-бы все, что y нея было на сердцѣ, ежели-бы разговоръ ея съ вельможею не былъ прерванъ. Приближалась важная эпоха: питье за здоровье Его Высокопревосходительства. Хозяинъ подошелъ къ нему; y всѣхъ гостей были налиты бокалы Шампанскимъ; по данному знаку, всѣ встали, поклонились ему, и выпили за его здоровье. Въ то-же время пущена была ракета, началась сильная и продолжительная пальба изъ пушекъ; трубы, волторны и литавры заиграли тушъ; потомъ хоръ пѣвчихъ воспѣлъ аллегро, новое, прославимъ, прославимъ . Его Высокопрев. самъ изволилъ подняться съ своихъ креселъ, и гости опять встали; онъ благодарилъ, и на всѣ стороны раскланивался съ милостивою улыбкою. Когда все успокоилось, и доморощенная пѣвица вновь пропѣла съ прежнимъ искусствомъ арію Зломѣки, изъ Оперы: Илья богатыръ , съ аккомпанированіемъ всего хора, Его Высокопревосходительство, взявъ недопитый свой бокалъ Шампанскаго, опять приподнялся съ своего мѣста, сказавъ: "За здоровье хозяина и все-го почтеннаго его семейства!" Жена и дочери Сундукова низко присѣдали ему; но старушка Лукерья Ильинична, маменька его, оглушенная пальбою и литаврами, не вслушалась о чемъ дѣло и спокойно сидѣла. Съ негодованіемъ подбѣжалъ къ ней сынъ, и толкая ее подъ бокъ, сказалъ, чтобы она встала и кланялась Его Высокопревосх. Въ то-же время выхватилъ онъ за руку изъ-за стола зятя своего, Князя Буасекова, и подошедши вмѣстѣ съ нимъ къ вельможѣ, кланялись и благодарили. Сундуковъ былъ въ полномъ восхищеніи, что Его Высокопрев., столь торжественно, и въ столь многочисленномъ обществѣ, удостоилъ выпить его здоровье; онъ бросился цѣловать его въ плечо.

Наконецъ, обѣдъ, продолжавшійся около трехъ часовъ, кончился. Его Высокопревосход. повелъ опять Лукерью Ильиничну въ гостиную. Тотчасъ подали кофе, и сама хозяйка, жена Сундукова, зная, что вельможа любятъ и привыкъ курить послѣ обѣда, поднесла ему трубку его, а дочь ея, Княгиня Прасковья Тимоѳеевна, восковую спичку, чтобы раскурить. Онъ долго не соглашался, говоря, что ему совѣстно безпокоить дамъ; но онѣ всѣ, молча, присѣдали передъ нимъ, и не смѣли садиться прежде его. Онъ закурилъ трубку, сѣлъ на диванъ и поставилъ подлѣ себя чашку съ кофеемъ въ это время и дамы заняли мѣста свои; но мужчины всѣ стояли въ молчаніи подлѣ дверей. Пронскій продолжалъ свои наблюденія находясь сзади всѣхъ. Къ нему подошелъ опять тотъ-же помѣщикъ Лужницкій, и показывая на остатки обѣда въ залѣ, сказалъ: "Вы, вѣрно, хорошо покушали, а я такъ совсѣмъ напротивъ: мнѣ не досталось мѣста за большимъ столомъ, а въ нижнемъ этажѣ, гдѣ было приготовлено для нашей братьи, мѣлкопомѣстныхъ, ничего почти не подавали. Весьма немногое доходило съ вашего стола до насъ; всѣ блюда послѣ васъ носили прежде къ каммердинеру Его Высокопревосх., потомъ къ собственному его кучеру и лакеямъ, а что уже отъ нихъ оставалось, подавали намъ, и то не все, но чѣмъ угодно было пожаловать столовому дворецкому. A насъ внизу было человѣкъ тридцать: вы можете вообразить, какъ мы хорошо накормлены! Я такъ голоденъ, что съ удовольствіемъ-бы поѣхалъ домой ѣсть свои щи, да не смѣю." -- Какъ не смѣете?-- отвѣчалъ Пронскій. -- Кто вамъ можетъ запретить? -- "Да, сохрани Богъ, еще какъ нибудь вспомнитъ и хватится меня хозяинъ! Съ нимъ послѣ вѣкъ не раздѣлаешься." -- Помилуйте! чего вамъ бояться? Вы не только такой-же дворянинъ, какъ онъ, но вѣрно лучше его. Я слышалъ: есть еще старики, которые помнятъ отца его цѣловальникомъ.-- "Я самъ это помню, и видалъ теперешняго почтеннаго представителя нашего сословія, Тимоѳея Игнатьевича, обстриженнымъ въ кружокъ, въ одной рубашкѣ и босикомъ, играющаго съ деревенскими мальчишками въ томъ селѣ, гдѣ отецъ его былъ цѣловальникомъ. Но времена перемѣнились; теперь онъ знатный баринъ, первый въ нашемъ уѣздѣ; онъ способенъ разсердиться за всякій вздоръ; а что онъ злопамятенъ и мстителенъ, я, къ несчастію знаю по опыту. Только не давно, слава Богу, мы кое-какъ помирились, и опять сошлись съ нимъ, а то приходило было мнѣ очень жутко. Не мудрено, нашего брата, бѣднаго дворянина, притѣснить и раззорить."