Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

Пронскій нарочно, изъ любопытства, остался въ деревнѣ, чтобы посмотрѣть дальнейшія распоряженія послѣ показа . Прикащикъ, съ старостою и десятскими, ходилъ по дворамъ, отбиралъ отъ всѣхъ показныя платья, сапоги и шляпы, осматривалъ и складывалъ на особыя подводы. Нѣкоторые крестьяне, имѣвшіе несчастіе замарать, или прорвать кафтаны, тутъ-же на мѣстѣ были прибиты прикащикомъ, а одному, сверхъ побой, объявлено, чтобы онъ къ вечеру привелъ корову свою на господскій дворъ, за то, что нашлось большое дегтярное пятно на его кафтанѣ. Кушанье, поставленное на показъ въ нѣкоторыхъ домахъ, также отбиралось, и было отправляемо въ застольную, для гостиныхъ людей.

Потомъ пошелъ нарядъ въ городъ, въ барскую больницу. Человѣкъ сорокъ здоровыхъ больныхъ назначены были на эту продѣлку. Всякому изъ нихъ прикащикъ объявлялъ его ролю. "Смотрите-же, не забывайте!" восклицалъ онъ. "Ты, Архипка, долженъ совсѣмъ лечь въ постелю, надѣть колпакъ, закрыться одѣяломъ и не говорить ни слова: ты боленъ горячкою. Ты, Евстрашка, долженъ подвязать руку: ты порубилъ ее нечаянно топоромъ. У тебя, Лозушка, бываетъ лихоманка черезъ два дня. Ты, Евсташка, возьми костыль: ты упалъ съ возу и разшибъ себѣ ногу." Такимъ образомъ всѣмъ имъ объяснилъ онъ роли, съ наистрожайшимъ подтвержденіемъ не забывать, кому что говорить, и тотчасъ ѣхать въ городъ, въ больницу. Послѣ того прикащикъ отправился домой, а Пронскій еще прошелъ по деревнѣ, и слышалъ, что крестьяне разсуждали между собою. Ежели-бъ добрый отецъ-помѣщикъ зналъ, какъ они благословляли его имя и какія читали ему похвалы!!!

Пронскій возвратился передъ самымъ обѣдомъ. Столъ накрытъ былъ человѣкъ на 70-ть. Большія, серебряныя, суповыя чаши стояли по концамъ; въ срединѣ помѣщены были бронзовые, дорогіе канделабры, съ приготовленными свѣчами, которыхъ, по лѣтнему тогдашнему времени, никакой не было нужды зажигать; но Сундуковъ видалъ это за большими обѣдами въ Петербургѣ и Москвѣ; притомъ, когда-же удобнѣе и приличнѣе ему было показать ихъ и блеснуть своими дорогими бронзами? подлѣ нихъ и вдоль стола, между хрустальными тарелками и чашами съ фруктами, конфектами и вареньемъ, стояли прекрасныя фарфоровыя вазы съ цвѣтами; на срединѣ стола помѣщено было большое померанцовое дерево. Такъ все было убрано и украшено, какъ для свадебнаго пиршества. Для Его Высокопревосходительства приготовлено было особое почетное мѣсто, и приборъ поставленъ былъ въ нѣкоторомъ отдаленіи отъ прочихъ. Золотыя: ложка, вилка и ножикъ, положены были для него, и къ его мѣсту придвинуты большія кресла, обитыя бархатомъ. Сундуковъ самъ вездѣ бѣгалъ, суетился, осматривалъ, и когда все было готово, доложилъ Его Высокопревосходительству. Онъ подалъ руку старушкѣ, матери хозяина; сынъ насилу могъ уговорить ее снять платокъ, который она всегда носила на головѣ, и для такого торжественнаго дня надѣть чепчикъ.

Когда Его Высокопревосх. занялъ свое мѣсто, то и всѣ прочіе осмѣлились сѣсть: дамы помѣстились по обѣимъ сторонамъ, вблизи его; мужчины, по чинамъ и старшинству, сѣли далѣе. Сундуковъ, размѣщая гостей своихъ, наконецъ замѣтилъ Пронскаго, и просилъ его занять мѣсто выше; онъ поблагодарилъ, и сѣлъ ниже всѣхъ, напротивъ героя праздника, чтобы имѣть возможность видѣть, что еще будетъ далѣе. Хозяину неизвѣстно было, что Пронскій знакомъ съ Его Высокопревосх. "Какимъ образомъ," думалъ онъ, "посадить фрачника , на которомъ не было никакого знака отличія, выше прочихъ?" Онъ не настаивалъ, и быль очень радъ, что Пронскій сѣлъ на концѣ. "Честь приложена, а отъ убытка Богъ избавилъ, думалъ Сундуковъ. Самое-же главное: ему нѣкогда было заниматься Пронскимъ; все вниманіе его устремлено было на то, чтобы угостить Его Высокопревосх. и сохранить должный порядокъ въ подаваніи кушанья и винъ.

Лишь только всѣ помѣстились, раздались звуки инструментальной музыки, и хоръ воспѣлъ новое прославленіе доблестей Его Высокопревосх. Не всѣ слова можно было понять, однакожъ Пронскій слышалъ: отецъ, вѣнецъ, сердецъ . Послѣ того доморощеная пѣвица, y которой былъ довольно громкій и звонкій, но необработанный голосъ, запѣла соло, арію изъ Русалки: Приди въ чертогъ ко мнѣ златой, приди, о Князь мои драгой ! Капельмейстеръ думалъ, что приличнѣе этой аріи ничего быть не можетъ. Князь, разумѣется, вельможа, а чертогъ златой домъ его помѣщика, гдѣ угощается Его Высокопревосх. Пѣвица отпускала при этомъ такія чудесныя рулады, что Пронскій насилу могъ держаться отъ смѣха; замѣтно было, что и Его Высокопревосх. съ трудомъ сохраняетъ свою важность.