Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

Почтенный и добрый Свѣтланинъ долженъ былъ употребить большія усилія и перенесть немало горя, пока убѣдилъ жену свою, хотя и то, можетъ быть, по наружности, что хитрость, коварство и другія тому подобныя штуки , отравляютъ семейную жизнь и ведутъ все семейство, самыми быстрыми шагами, къ совершенному несчастію, и что напротивъ, прямодушіе и откровенность, сутъ самыя ближайшія средства къ пріобрѣтенію довѣренности и уваженія мужа и дѣтей. Онъ старался также доказать женѣ своей, что если женщина, къ несчастію, имѣетъ врожденное чувство властолюбія, то оно должно быть такъ скрытно, чтобы мужъ никакъ не замѣтилъ, потому что и въ мужчинахъ есть также врожденное чувство самолюбія, упрямства и желанія свергнуть съ себя, непремѣнно, иго властолюбивой жены, и заставить ее дѣлать по его разуму, a не по своему, и что наконецъ, вообще мужъ, а тѣмъ болѣе жена, должны стараться обращать узы супружества въ цвѣточныя цѣпи; a не дѣлать ихъ желѣзными оковами.

Графиня Хлевтова , въ продолженіе долговременнаго прохожденія своей жизни, такъ усердно старалась ссорить, интриговать, клеветать, выдумывать на всѣхъ самыя невѣроятныя небылицы, что наконецъ достигла своей цѣли -- снискала всеобщее презрѣніе. Всѣ знакомые разстались съ нею. Ежели гдѣ покажется она въ обществѣ, то всякій старается удалиться отъ нея. Присутствіе Графини всѣмъ непріятно. Она прозвана: чугунныя вериги . Боятся говорить при ней, чтобы она не подслушала и не разсказала по своему ; опасаются подходить другъ къ другу, чтобы она не выдумала чего нибудь предосудительнаго, и тогда только отдыхаютъ, когда она уѣзжаетъ. Но Графиня не видитъ общаго пренебреженія, на которое пріобрѣла все право, и продолжаетъ клеветать по прежнему: всѣ y нея мерзавцы, воры, безъ всякой нравственности люди; всѣмъ готова она приписать качества, коими преисполнена ея собственная душа. Вовсе не видитъ и не замѣчаетъ она, что никто ее не слушаетъ и никто ей не вѣритъ. Она была злымъ геніемъ для вѣтренной и легкомысленной Елисаветы, и много способствовала ея несчастію. Получивъ извѣстіе, что Елисавета родила дочь, Графиня занемогла съ досады, потому что лишилась надежды на большое наслѣдство послѣ брата. Но вскорѣ успокоилась, узнавъ о невниманіи Елисаветы къ дочери; при томъ-же ей сообщено было, что дѣвочка слаба, и, по видимому, недолговѣчна. Намъ извѣстно, что по ненависти къ Софьѣ, Графиня много хлопотала, стараясь повредить ей и отвлечь отъ нея жениховъ, и что всѣ козни ея и клеветы остались безуспѣшны, до старинной, весьма справедливой пословицѣ: Черное, къ бѣлому не пристанетъ . Узнавъ, что послѣ смерти Елисаветы, дочь Рамирскаго живетъ y Софьи, которая печется о сохраненіи здоровья малютки, Графиня еще болѣе возненавидѣла Софью, не можетъ слышать равнодушно ея имени, повсюду ругаетъ ее, и выдумываетъ самыя отвратительныя клеветы на ея счетъ. Уже нѣсколько разъ разсказывала она, что мужъ Софьи изобличилъ ее въ невѣрности и выгналъ изъ дома; увѣряла также, что Софья перессорилась съ свекровью своею, которая будто-бы уѣхала отъ сына, и какъ имѣніе все принадлежитъ старой Пронской, то Софья, съ мужемъ, оставшись безъ куска хлѣба, живутъ на счетъ Князя Рамирскаго, и прочее, то есть, все, что злобной женщинѣ можетъ придти въ голову. А это не шутка: воображеніе и сердце такой женщины, по всей справедливости, можно уподобить морю пространному, въ немъ-же гадовъ нѣсть числа.

Знакомая намъ дочь Графини, Софья , кончила тѣмъ, что вышла наконецъ замужъ, за Угарова . Слѣдствія этого супружества были тѣ, которыхъ ожидать надлежало. Супругъ ея промоталъ все приданое имѣніе жены, дѣлалъ безпрестанныя невѣрности, пьянствовалъ, игралъ въ карты, буянилъ, и наконецъ, весьма справедливо, поступилъ въ солдаты, въ Отдѣльный Кавказскій Корпусъ, a Г-жа Угарова, по необходимости, должна была явиться обратно въ родительскій домъ, гдѣ ожидали ее безпрерывные упреки, ругательства, язвительныя насмѣшки, то есть настоящая каторга.

Чадскій , старинный знакомецъ и сослуживецъ Пронскаго, встрѣтился съ нимъ въ Липецкой галлереѣ, въ то время, когда Пронскій пріѣзжалъ туда провѣдать Княгиню Фольгину и Свіяжскую, которыя, по прежнему расположенію, вскорѣ послѣ родинъ Софьи отправились въ Липецкъ. Чадскій пользовался также водами, и до такой степени перемѣнился и похудѣлъ, что Пронскій не скоро узналъ его. Послѣ первыхъ привѣтствій начали они разсказывать другъ другу о житьѣ-бытьѣ своемъ. "Поздравляю тебя, любезный Николай Дмитріевичъ," сказалъ Чадскій. "Ты обладаешь Ангеломъ. Отъ мерзскаго моего характера, я лишился своего счастія. Раскаяваюсь, но не завидую тебѣ: ты болѣе меня достоинъ обладать ею! Но за то, жестоко смирила меня судьба. Ты, вѣрно, слышалъ, что я также -- увы! -- женатъ!" -- Слышалъ, братецъ, и удивлялся тому, какимъ образомъ могъ ты попасть въ семейство Сундуковыхъ?-- "Я за дѣло наказанъ; только, правду сказать, весьма тягостно мое наказаніе. Вотъ какъ все это случилось. Я почти совсѣмъ прожился, хотѣлъ поправиться выгодною женитьбою, и мое желаніе исполнилось очень удачно : я нашелъ жену -- изверга, и тестя -- мошенника, который безсовѣстно обманулъ и обокралъ даже собственную свою дочь!" -- Все это мнѣ извѣстно; общій нашъ съ тобою знакомый, молодой Графъ Честоновъ, разсказывалъ мнѣ.-- "Ну, такъ дослушай-же конецъ моей исторіи. У меня еще оставалось много долговъ, и я узналъ, что добрый мой тесть опять скупаетъ мои векселя, за годъ, чтобы пріобрѣсть послѣднюю мою деревню, гдѣ жилъ покойный отецъ мой, и гдѣ, на прелестномъ мѣстоположеніи, выстроилъ онъ огромный домъ, и множество каменныхъ зданій. Я былъ въ большомъ затрудненіи, и не зналъ, что мнѣ дѣлать. Мѣшкать было нѣкогда; надобно было поспѣшить продажею, пока тесть мой не успѣлъ еще скупить и представить ко взысканію всѣхъ моихъ векселей. Мнѣ присовѣтовали добрые его пріятели адресоваться къ извѣстному его антагонисту и открытому врагу, откупщику Бражкину, который вышелъ изъ одного состоянія съ нимъ, разбогатѣлъ одинакими средствами, имѣетъ множество съ нимъ процессовъ, до такой степени любитъ его и желаетъ ему добра , что готовъ на всѣ пожертвованія, лишь-бы только имѣть удовольствіе сдѣлать ему непріятность. Только меня предупредили, что Бражкинъ величайшій пьяница, и ежели я не рѣшусь пить съ нимъ, то врядъ-ли буду имѣть успѣхъ. Такое извѣстіе очень меня растревожило; я совсѣмъ почти не могу пить -- такъ разстроено мое здоровье. Но я вспомнилъ, что y меня есть по сосѣдству двое дядюшекъ, которые съ честію могутъ поддержать себя и помочь мнѣ въ этомъ случаѣ. Я отправился къ Бражкину, разсказалъ ему все, что уже сдѣлалъ со мною тесть мой, сообщилъ о намѣреніи его завладѣть остальнымъ моимъ имѣніемъ, прибавивъ при томъ, что на перекоръ, для того только, чтобы не доставалась моя деревня этому мошеннику, я готовъ продать ее съ большою уступкою. Бражкинъ зналъ мое имѣніе; онъ прежде былъ цѣловальникомъ въ селѣ, по близости оттуда. Возможность купить дешево, a всего болѣе случай взбѣсить Сундукова и сдѣлать на перекоръ этому другу своему, распространили на лицѣ Бражкина какую-то, весьма замѣтную, явную радость. Однакожъ, онъ по своему обыкновенію, отнѣкивался, говорилъ, что нѣтъ денегъ, и что надобно осмотрѣть имѣніе. Я совѣтовалъ ему не мѣшкать, и мы въ тотъ-же день отправились вмѣстѣ въ мою деревню. Однакожъ передъ отъѣздомъ обязанъ я былъ завтракать съ покупщикомъ, и, чтобы не разсердить его, должно мнѣ было выпить нѣсколько рюмокъ разныхъ простыхъ и заповѣдныхъ наливокъ. Но за то имѣлъ я удовольствіе слышать множество разсказовъ о плутовствахѣ и злодѣйствахъ моего тестя, и отъ души могъ самъ ругать его.