Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

Чрезъ нѣсколько дней выѣхали друзья наши, всѣ вмѣстѣ, изъ Москвы, посовѣтовались напередъ съ нѣсколькими бабушками и аккушерами, которыхъ Пронскій приглашалъ не всѣхъ вдругъ, вмѣстѣ, a по-одиначкѣ; всѣ успокоили его на счетъ положенія Софьи. Дорогою былъ онъ внимателенъ и заботливъ, до самой малѣйшій бездѣлицы. Посадилъ каммердинера своего на козлы кареты, и убѣдительньйше упрашивалъ объѣзжать всякій толчокъ, или, ежели не льзя уже объѣхать, то сдерживать лошадей и спускать какъ можно тише. На вяякомъ мосту, и на горахъ, выводилъ онъ Софью изъ кареты; на ночлегахъ осматривалъ самъ вездѣ, чтобы нигдѣ не дуло, устилалъ полъ войлоками и коврами, чтобы не было шуму, когда она спитъ, и давалъ большія деньги хозяевамъ на квартирахъ, чтобы они выносили ребятъ своихъ, для того, чтобы ночью, крикомъ своимъ, не испугали и не растревожили они Софьи. Съ чувствомъ принимала она услуги и такое вниманіе къ ней, и нѣсколько разъ, со слезами, благодарила и цѣловала своего мужа: "Ты меня со-всѣмъ избалуешь, другъ мой!" говорила она. "Вотъ посмотри, ежели я не начну дѣлать такихъ-же фарсовъ, какъ Любинька!" прибавила онъ, съ усмѣшкою. -- Въ самомъ дѣлѣ, мнѣ можно бояться этого -- отвѣчалъ Пронскій. -- Ты такъ на нее во всемъ похожа! -- Они разсказали Свіяжской и Княгинѣ Фольгиной проказы Любиньки, произведенныя ею при нихъ.

По возвращеніи въ Петровское, была новая сцена y Софьи съ мачихою Пронскаго. Въ восхищеніи цѣловала ее Пронская, крестила, называла Ангеломъ, ниспосланнымъ съ небесъ на радость и умиленіе ея. Добрая старушка не могла безъ восторга вообразить, что Николушка ея, котораго она сама носила на рукахъ, будетъ отцомъ! Мать Софьи также со слезами радости узнала о ея состояніи. Она положила себѣ обѣтъ -- всякой день, въ продолженіе ея беременности, класть по 50-ти земныхъ поклоновъ, a послѣ родовъ Софьи ѣхать молиться въ Ростовъ, Угоднику Божію Дмитрію Ростовскому, тѣмъ болѣе, что предложено было, ежели Софья родитъ сына, дать ему имя: Дмитрій , въ честь отца Пронскаго; при томъ-же это имя было фамильное въ родъ Пронскихъ.

Eclairer les hommes, c'est beaucoup; mais ou fait encore plus,

Lersqu'on fait aimer et rêgner les vertuw.

Delille.

Просвѣщать людей -- важное дѣло; но еще болѣе заставить ихъ повиноваться добродѣтели и любить ее...

Делиль.

Осень и зима прошли почти непримѣтно. Многочисленное семейство, составленное изъ добрыхъ людей, которые всѣ безъ памяти любили хозяина и хозяйку, не видало, какъ мчалось время. Елисавета, съ мужемъ своимъ и съ дочерью, узнавъ о беременности Софьи, тотчасъ пріѣхала провѣдать благодѣтелей своихъ : такъ она и мужъ ея называли, въ глаза Пронскихъ. Они пробыли очень долго. Пріятно было смотрѣть на нихъ, какъ они перемѣнились, были внимательны, снисходительны, и какъ старались угодить другъ другу. Старая Холмская, цѣлуя Елисавету, со слезами благодарила Бога, что наконецъ видитъ ее счастливою. "А всѣмъ этимъ обязана я Ангеламъ, здѣшнимъ хозяевамъ," отвѣчала Елисавета. "Самъ Богъ можетъ только заплатить имъ за все, что они для меня сдѣлали!" Свѣтланина, съ мужемъ и дѣтьми, также пріѣхала погостить къ Пронскимъ. Послѣ перваго, неудачнаго опыта, она не возобновляла уже никакихъ штукъ противъ Софьи. Впрочемъ, она была умная, образованная женщина; бесѣда съ нею была очень пріятна, и узнавъ покороче Софью, она сама отъ души полюбила ее.

Пріѣзжалъ на короткое время и Алексѣй, съ своею женою; но она скоро всѣмъ надоѣла, и ей самой было скучно. Она опять была беременна; съ нею опять, по прежнему, часто дѣлались дурноты -- она падала въ обморокъ, рисуясь и сохраняя привлекательныя аттитюды , но мужъ ея не былъ уже такъ милъ и заботливъ въ эту беременность, какъ въ первый разъ. У него былъ уже наслѣдникъ , слѣдовательно, была надежда пересчитать милліонъ послѣ смерти Фамусовыхъ. Изъ чего-же ему много хлопотать теперь? Интересные разсказы Любиньки, о припадкахъ беременности ея, о странномъ вкусѣ, то къ той, то къ другой пищѣ, и о прочихъ ея фантазіяхъ , весьма мало интересовали . Всѣ слушали ее безъ вниманія, и она вскорѣ отправилась въ родительскій домъ, обработывать свою милую маменьку.

Пребываніе Любиньки тѣмъ болѣе всѣмъ надоѣло, что она нарушала обыкновенный образъ жизни въ Петровскомъ. По слабости нервъ, не могла она слышать музыки; бѣганье и игра дѣтей ее безпокоили; курить трубки, до которыхъ Свѣтланинъ и Пронскій были большіе охотники, при ней не позволялось -- надлежало уходить въ дальнія комнаты, чтобы табачный запахъ не досттгаль до деликатнаго носа этой милой причудницы. Всѣ чрезвычайно были рады, когда Любинька уѣхала, и все пошло прежнимъ порядкомъ.