Дмитрий Бегичев - Семейство Холмских (Часть шестая)

"Что, Аннушка: хороша была твоя барыня безъ меня?" сказалъ Пронскій, съ улыбкою, -- Да, батюшка! Ужъ тутъ и Богъ знаетъ чего не было!-- отвѣчала Аннушка.-- И сама измучилась, и меня съ ногъ сбила: посылала безпрестанно смотрѣть, и прислушиваться, не ѣдете-ли вы! A что было.... "Ну врешь, врешь!" прервала Софья, зажимая ей ротъ, со смѣхомъ. "Вздоръ! Ничего не было. Вотъ еще какая ябедница появилась! Кто тебя проситъ болтать пустяки? Да я тебя разобью по щекамъ за это; ты знаешь, я шутить не люблю, когда разсержусь," прибавила Софья, помирая со смѣха, при одной мысли, что она будетъ бить по щекамъ свою Аннушку, которая была ей espèce d'amie. Она сама держала Софью въ большой субординаціи , и часто, бывъ въ дурномъ нравѣ, гнѣвалась, и дѣлала ей выговоры. -- Да, пожалуй, извольте бить меня, какъ хотите -- отвѣчала, также со смѣхомъ, Аннушка -- а не льзя не разсказать барину, какъ вы безъ него проказничали. Нѣтъ, Аннушка -- говорили вы -- ты не хочешь мнѣ объявить, а, вѣрно, прислали сказать, что онъ лежитъ безъ чувствъ, и что его лошади разбили! Я замѣтила, когда онъ поѣхалъ, что лѣвая пристяжная очень горячилась и прыгала; неправда-ли: вѣдь она первая стала бить, а отъ нея и другія взбѣсились? Что-жъ ты отъ меня скрываешь? Пожалуста, скажи: вѣдь это правда?-- Нѣтъ, сударыня -- говорила я -- да и что это вамъ въ голову входитъ? -- Ахъ! вотъ кажется стукъ! Слава Богу! вѣрно онъ ѣдетъ! Сбѣгай, голубушка, не слыхать-ли чего? Когда я возвращалась съ отвѣтомъ, что ничего не слышно, опять начинались разспросы. Вѣрно, коляска сломалась? Онъ все это время такъ много ѣздилъ въ ней, а вѣдь никто не поглядѣлъ! нѣтъ, впередъ, иначе не отпущу его, пока сама все не осмотрю. Да, помилуйте сударыня, говорила я -- передъ отъѣздомъ изъ Петровскаго я сама видѣла, что баринъ все изволилъ осматривать; я въ ней ѣхала сюда, и знаю, что она совсѣмъ крѣпка.-- Ну, такъ кучеръ напился пьянъ, на праздникѣ этого гадкаго Сундукова, и свалилъ его подъ мостъ!-- Да, кучеръ въ ротъ ничего не бертъ -- увѣряла я. -- Вотъ такъ-то вся ночь-ноченская прошла. Я вѣдь вамъ напередъ говорила, что все доложу барину, когда онъ изволитъ пріѣхать.-- "Ахъ ты женщина, женщина!" -- сказалъ Пронскій, смотря Софьѣ въ глаза, съ нѣжностію. "Но милая, добрая женщина есть Ангелъ на землѣ!" -- прибавилъ онъ, выходя въ свою комнату, раздѣваться.

"Постой-же, Аннушка," сказала Софья, предавшись обыкновенной своей веселости,-- давай, мы его славно обманемъ! Я сдѣлаю, какъ будто-бы въ самомъ дѣлѣ бью тебя по щекамъ, а ты кричи и плачь.-- Вотъ будетъ ему сюрпризъ!-- Ахъ, вы, проказница! Да, вспомните, что вы уже теперь барыня -- да еще и Генеральша.-- "Нужды нѣтъ! Пожалуста, обманемъ его."-- Хорошо, извольте -- отвѣчала Аннушка. Лишь только услышали они шаги Пронскаго, идущаго въ спальню, Софья начала давать мнимыя пощечины Аннушкѣ, то есть, бить себя по ладонямъ. "Вѣдь я тебѣ не шутя говорила, чтобы ты не смѣла болтать, а ты не послушалась -- такъ вотъ-же тебѣ!" -- Помилуйте, сударыня -- кричала, со слезами, Аннушка -- я изъ усердія къ вамъ сказала.-- "А! ты еще, бестія, раскричалась!" И новыя оплеухи послѣдовали. Аннушка продолжала плакать . Можно вообразить себѣ положеніе Пронскаго! Онъ почиталъ Софью Ангеломъ, и вдругъ открывается, что она злая и лицемѣрка! Блѣдный, съ ужасомъ, отворяетъ онъ двери, и -- находитъ, что обѣ помираютъ со смѣху! "Ага! обманули молодца!" -- вскричала Софья, бросясь цѣловать его.-- Воображаю себѣ, каково было твое изумленіе, узнавъ за женою своею такія добродѣтели. Вотъ такъ-то я стану бить всегда Аннушку, когда ты осмѣлишься опаздывать пріѣзжать домой." -- Женщины! настоящія вы дѣти! Какъ близки отъ печали къ радости, отъ слезъ къ смѣху! -- "Да ужь теперь говори какія хочешь сентенціи, а мы съ Аннушкой славно обманули тебя!" Онѣ долго хохотали, что Софья отважилась бить по щекамъ Аннушку.

На другой день, послѣ обида, Пронскій и Софья отправились къ Рамирскимъ. Дорогою, Пронскій разсказывалъ всѣ проказы Сундукова. Софья смѣялась отъ всей души. "О люди! люди!" сказала Софья. "Изъ чего суетятся и хлопочутъ? мнѣ очень часто приходятъ въ голову стихи Дмитріева, которые, какъ мнѣ кажется, заключаютъ въ себѣ самое полное описаніе человѣка:

"О Бардусъ! не глуши своимъ насъ лирнымъ звономъ;

"Молвь просто: человѣкъ смѣсь Бардуса съ Невтономъ!

Потомъ очень тяжело вздохнула она когда Пронскій разсказалъ о притѣсненіяхъ, дѣлаемыхъ Сундуковымъ крестьянамъ своимъ, которыхъ онъ раззорилъ и привелъ въ совершенную нищету. "Ты давича сказала: О люди, люди!" -- прибавилъ Проискій -- "а теперь должно воскликнуть; О звѣри, звѣри, кровожадные звѣри!"