Рут Дауни - Медикус и пропавшие танцовщицы

Тут Рус вспомнил одну вещь. Нащупал в кошельке монету и двинулся к лотку, где выстроилась очередь за пивом.

Рус не любил говорить с людьми о смерти. Обычно при этом они задавали вопросы, на которые у него не было ответов. При каждом удобном случае он предоставлял эту возможность жрецам. Те тоже не знали ответов на вопросы, однако считали, что знают. И это почему-то радовало скорбящих родственников. Когда под боком священника не оказывалось, уже ему приходилось бормотать нечто малоубедительное на тему того, что умершему на том свете будет лучше, что все страдания его теперь закончились. Но так ли оно на самом деле? Куда они уходят? Можно ли об этом знать?..

Он не раз видел, как умирают люди, и всё равно никак не мог этого понять. Вот тело — личность с волей и будущим, с чувством юмора и мелкими человеческими слабостями: к примеру, питает пристрастие к сладким блюдам, козьему сыру или чужим жёнам. И вдруг — перемена эта может произойти за секунду, час, несколько дней, а конец всегда один и тот же — то же тело превращается просто в кусок плоти, от которого следует побыстрее избавиться, чтобы не провоняло. И что бы там ни говорили о душах, открытых вратах или распятом сыне плотника-еврея, никто оттуда уже никогда не возвращается. Так как же можно с уверенностью сказать, что там лучше, чем здесь? И что вообще это такое — «тот свет» и существует ли он?..

Он опустился на колени, вытянул руки, взял пригоршню холодной сырой земли и пропустил её между пальцами. Растения любят расти на могилах. Очевидно, это сорняки. Но разве разберёшь в тусклом лунном свете? Да и имени, выжженного на деревянном столбе в изголовье могилы, тоже толком не разобрать. Однако он всмотрелся и прочёл: «София». Написано правильно. С одним «ф».

Рус никогда не видел эту женщину при жизни. Видел лишь изуродованное полуразложившееся тело, из которого давным-давно вылетела душа. Он не имел перед ней никаких обязательств, ну, разве что как врач перед пациенткой. И этот свой долг отдал сполна. И всё же чувствовал себя виноватым.

Люди, похоронившие Софию, не оставили ни единой подсказки, которая могла бы связать мёртвых и живых. Он приподнял чашу с пивом, купленным с лотка, — как, однако, романтичны эти местные! — и держал её над могилой. Прислушался на секунду к звукам праздничной песни, что долетала от костра, затем начал потихоньку наклонять чашу, пока из неё не потекла тонкая струйка. Она легко впитывалась в рыхлую землю. И Рус тихо произнёс:

— Покойся с миром, сестра. Пусть тебе живётся лучше в том мире, чем жилось в этом. Прости всех нас за то, что не уберегли тебя, не отомстили за твою... — Тут он умолк и откашлялся. — И пусть мёртвые окажут такую милость: не будут корить меня за то, что не сказал всей правды. А не сказал я её потому, что у меня есть долг перед живыми.

— Иногда, — послышался тихий девичий голос, — лучше не говорить всей правды.

Рус почувствовал, что весь дрожит. Ночь, когда открываются врата между мёртвыми и живыми... Но было в этом голосе... что-то не то. Этот голос был ему знаком. Очень хорошо знаком. Он медленно опустил чашу на могилу, с облегчением почувствовал под рукой твёрдую землю. Твердил себе, что не потерял рассудка. Просто воспоминания наложились одно на другое. Ошибка вполне объяснима, вызвана непривычной обстановкой, этим освещённым луной кладбищем, обилием выпитого за вечер...

— Покойся с миром, — шёпотом повторил он и поспешил подняться на ноги.

— Вы закончили? — спросила женщина. Одета она была по местной моде, голова окутана шалью.

Он смотрел на неё, щурясь в лунном свете.

— На самом деле тебя здесь нет, — сказал он. — Я слишком много выпил. И теперь собираюсь шагнуть в реальный мир — и забыть обо всём, что случилось. И ещё я собираюсь лечь спать, уже давно пора, и, когда проснусь завтра, тебя здесь больше не будет.

Девушка мрачно посмотрела на него, потом сказала:

— Мой хозяин боится потерять разум.

— Я не потерял разума, — ответил он. — Я просто пьян.

— Мой хозяин пьян, — согласилась она.

— Но я здесь. — Она скинула с головы шаль, протянула руку. — Вот, смотрите.

Рус протёр глаза и взглянул на бледную руку. Потом взял её в свою и перевернул, дивясь её прямоте.

— Я видела, как вы зашли в заведение, — сказала Тилла. — Долго ждала на улице, пока вы там напивались. А потом пошла следом.

Он много раз думал о том, что скажет Тилле, если увидит её снова. И сейчас не помнил, что же в конце концов придумал. Решил вместо этого напустить на себя спасительную роль доктора.