Рут Дауни - Медикус и пропавшие танцовщицы

Мужчине необходима семья или религия. Но он страшно далёк и от того и от другого.

Он снова думал о Тилле. Жалел, что не приказал ей поддерживать с ним связь. Ведь она до сих пор его собственность — формально, конечно. Впрочем, понятно, почему она после всего, что случилось, не захотела остаться в Деве. И в этом он должен винить только себя.

Позади послышались голоса. Рус обернулся и увидел группу из пяти-шести юнцов, развязно вышагивающих по улице. Говорили они по-британски. Он отошёл в сторону. Юнцы прошли мимо с таким видом, точно не замечали его вовсе.

Можно, конечно, пойти в госпиталь и сделать ночной обход, но он немного пьян. К тому же это только ещё больше его расстроит. И вызовет комментарии вроде: «Тебе некуда пойти? Дома, что ли, нет?» Последнего пациента, задавшего ему именно эти вопросы, он выписал на том основании, что любого солдата, способного сидеть в постели и делать осмысленные замечания, вполне можно отправить и в казарму.

Рус поднял голову и стал озираться по сторонам, стараясь понять, где находится. Не слишком хорошая идея разгуливать возле доков в такой час. И тут вдруг он с удивлением увидел силуэт здания, вырисовывающийся на фоне оранжевого неба.

Он тихо ахнул и остановился. Где-то вблизи кладбища в небо взлетали снопы искр, тут же превращаясь в чёрные хлопья, которые бесшумно оседали на землю. Слишком много огня и искр для погребального костра, слишком позднее время для похорон. Криков он не слышал, кладбище находилось слишком далеко, зато видел всё отлично. Горел чей-то дом.

Он обещал себе, что не будет больше влезать в неприятности. Но ведь это совсем другое дело. И Рус заспешил вперёд по тёмной улице, догнал ещё одну семейную группу. И с удивлением услышал, как его окликнули:

— Добрый вечер, доктор! Тоже вышли подышать свежим воздухом?

Через секунду Рус узнал брадобрея, который вывел прогуляться всё своё семейство.

— Там пожар, — ответил Рус, дивясь тому, как это они ничего не заметили.

— Красиво, правда? — Брадобрей поравнялся с ним. — Сам бы я никогда не пошёл, но тёща... с ней не поспоришь. «Пошли поглядим, когда ещё такое увидишь...» Достала, старая кошёлка!

Рус поморщился. Ведь там могут оказаться пострадавшие. Раненые или погибшие. Наверное, брадобрей был всё же прав, когда называл тёщу безумной старой ведьмой.

— Нам лучше поспешить, — сказал он.

— О, в любом случае не опоздаем. Гореть будет ещё долго, — заметил брадобрей. — Осторожно! — И он вовремя оттолкнул Руса, иначе тот бы вляпался в кучу дерьма. — Вон в том заведении рассчитывали просидеть до рассвета, танцы, выпивка и всё такое. — И он указал на вывеску в форме пивной чаши. — Надо признать, пиво там очень недурное.

Рус продолжал шагать в том же направлении, что и его спутник, однако сомневался в правильности своего выбора. И худшие его опасения подтвердились, когда брадобрей заметил:

— Про этих местных одно можно сказать. Уж они-то умеют устроить знатный пожар!

— Одно непонятно. С какой целью устроили этот? — спросил Рус.

— В честь Нового года. И не пожар, а костёр.

— Но ведь теперь только конец октября.

— Только для вас, меня и всей остальной империи, док. А вот в семье моей жены новый год наступает завтра с утра. И сегодня ночью единственный день в году, когда открываются врата, разделяющие живых и мёртвых. Это если верить нашей старой кошёлке.

— Понимаю, — пробормотал Рус.

Они подошли уже совсем близко к огню. И он услышал странный напев речитативом, а также трели дудок. Одна надежда, что звуки эти производят живые, подумал он. Интересно, может, этой же ночью где-то далеко на севере среди зелёных холмов Тилла тоже поёт одну из древних песен предков возле большого костра?..

На пустыре между кладбищем и крайними домами собралась толпа. Сколько же народу, удивился Рус. Впрочем, Двадцатый легион стоит здесь уже много лет, и большинство солдатских жён местные.

Люди избегали приближаться к огромному костру.

К небу вздымались языки пламени, рассыпая мириады искр. Те, кто стоял ближе, вырисовывались тёмными силуэтами на оранжевом фоне, мелькали только бледные — по контрасту — лица. Пламя освещало каждое движение музыкантов, собравшихся на самодельном деревянном возвышении.

Вокруг бродили группы людей. Прямо на траве разместились две телеги, из которых были устроены лотки. С них продавали еду и, судя по тому, что в руках у мужчин и женщин были чаши, ещё и пиво. Поодаль, на самом краю пустыря, он заметил легионеров, отблески лунного света играли на отполированных доспехах. Что ж, этого следовало ожидать. Хорошо видны были только те, что стояли у ворот. Остальные разместились поодаль, на тот случай, если вдруг возникнет какая заварушка. Тогда они ринутся вперёд и быстро усмирят толпу. Впрочем, шансы, что здесь случится нечто в этом роде, были минимальны. Ведь большинство присутствующих так или иначе связаны с армией. Надзор за поведением толпы — о, в Риме бы это одобрили, подумал Рус. Счастливые дикари празднуют под неусыпным надзором своих благодетелей, имперской стражи. Интересно, подумал он, как поведут себя эти стражи, если «старая кошёлка» окажется права и мёртвые, пройдя через открытые ворота, присоединятся к живым?..