Булат Окуджава - Подвиг № 2, 1987

Терпеть не могу приват-доцентов: откушают утренний кофе, встряхнут манжетами и ну разить минувшее критическим оружием нынешней выделки… Терпеть не могу всезнаек, за которых уже потрудилась старуха история. Не мудрость, а мелкое глубокомыслие. Нет, ты бы, сударь, слился душою с деятелями минувшего, поварился в котле тогдашних страстей, потерзался бы мильоном тогдашних терзаний, а уже после, уже потом хмурил бровь…»

В книгах Юрия Давыдова нет ни грана менторской холодности, беспристрастности стороннего наблюдателя, безучастным, равнодушным оком скользящего по верхам событий. Глубина проникновения прозаика в самое существо жизненного материала так велика, а художественная энергия, вдохновенность его слова настолько заразительны, что порой и впрямь чудится, будто написаны произведения не нашим современником, но талантливым и прозорливым очевидцем, непосредственным участником тех давних событий, написаны по горячим следам… А уж отсюда и читательская заинтересованность, сочувствие, сопереживание.

Впрочем, мучительные раздумья героев Юрия Давыдова, их устремления, их мытарства и при все том могли бы, возможно, показаться кому-нибудь из нынешних читателей лишь запечатленными преданиями навсегда минувшего времени или — того хуже — отвлеченными психологическими экзерсисами, призванными разве что придать веса событийно-героическим описаниям. Могли, если бы только вопросы благоденствия и вседозволенности, насилия и мира не стояла бы и теперь, в неспокойные наши дни, на всех уровнях столь насущно и остро…

Выявляя, восстанавливая связи прошлого с сегодняшним, Юрий Давыдов не устает доказывать, убеждать читателей-современников, что главные-то, коренные проблемы жизни человеческой, равно и основополагающие ее этические критерии, в основе своей остались неизменными. И, следовательно, духовный опыт наших предшественников есть неотторжимая часть нашего опыта.

Целенаправленный поиск нравственного сродства, внутреннего созвучия эпох и определяет современность исторической прозы писателя, ее пафос, ее гуманизм.

И здесь я вновь вернусь к началу, к словам о правде, которая останется, когда все минет. Это к тому, что правде надо еще помочь остаться, а иногда, не так уж, кстати, редко, воскресить ее. Результатом этого кропотливого и высокого труда являются книги Юрия Давыдова. В их ряду и повесть «Завещаю вам, братья…», сейчас прочитанная вами.

С. Николаев

Как член семьи ( франц .).

Матушка, дайте мне веру. Мне необходима вера ( франц .).

Вы не мужчина ( фр .).

В вашем положении ( фр .).

Это же непорядочно ( фр .).

Я хочу облегчить ваш труд ( фр .).

Никакого результата ( фр .).

Хотя я сомневаюсь ( фр .).

Я видел его слезы ( фр .).

Естественно ( фр .).

Какое чудовищное злодейство! ( фр .).

Я же помню, помню ( фр .).

Это же невозможно, исключено ( фр .).

Предательство! ( фр .).

Находясь в нерасположении ( фр .).

Мне нечего вам ответить ( фр .).

Уходить с пустыми руками ( фр .).

Вы понимаете всю сложность вашего положения? ( фр .).

Я чувствую себя лжецом ( фр .).

Раскаяние оставьте при себе ( фр .).

Пусть все решают судьи ( фр .).

Я хочу сделать важное признание ( фр .).

Ну будьте мужчиной! ( фр .).

Вы были ко мне добры, а я злоупотребил вашей добротой ( фр .).

Растоптал это все ( фр .).

Доверенное лицо ( лат .).

Меблированные комнаты ( франц .).

В сторону ( франц .).

В курсе чего-либо ( франц .).

«Возблагодарите все господа» ( нем .).

Villeggiatura — отдых на даче ( итал .).

«Словечко», находчивая реплика ( франц .).

Finita la commedia — представление окончено ( итал .).

«Да» ( франц .).