Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Во дворе курьер действительно увидел его княжескую милость. Константин Острожский стоял поодаль, разговаривая о чем-то со своим маршалом. Рванувшего в сторону, Христоф оставил позади своих стражей и, прежде чем те бросились следом, упал перед князем на колени.

— Пусть Господь благословит ясного князя, что славен своей мудростью и справедливостью! — выпалил курьер.

— Поднимитесь на ноги, — холодно ответил тот, — не гоже ползать сотнику.

Христоф подчинился. Набежала стража, но его не трогали, ожидая воли его милости. Тот соизволил выслушать курьера.

— Ваша княжеская милость, — промолвил он, — никто не упрекнет меня, что щадил я свою жизнь, защищая Межирич. И второй, и третий раз, не колеблясь, поступил бы так же. И не только потому, что великий князь обещал щедрое вознаграждение…

Острожский удивленно поднял на него глаза.

— Все, чего могу просить, — продолжил Христоф, — это позволить мне исполнить свой долг перед магистратом Лемберга. Я взял его на себя раньше, чем стал на службу вашей милости. Потому обещаю вернуться, чтобы стать перед лицом заслуженной кары.

Князь выслушал его, и дальше не скрывая удивления, а потом молча ушел, как будто не найдя, что ответить.

У курьера похолодела кров. Впервые ему показалось, что в этой задумке он перехитрил самого себя. Сейчас мудрец окажется в сырой Острожской тюрьме, откуда никакая сила не доставит полученное такой ценой королевское помилование до Львова. И не стоить будет и медяка все его путешествие, скитания, сражения и авантюры. Княжеская благодарность оказалась не такой великодушной, чтобы простить измену. В придачу Карбовник, положив ему руку на плечо, задумчиво молвил:

— Не угадаешь, брат, как повернется к тебе везение: или лицом, или задницей. Иди…

Тюрьма действительно оказалась сырой, как колодец, откуда еле просматривался клочок синего неба. Оно совсем не радовало пленника, а скорее угнетало, как гнетет одинокого волка недосягаемый месяц.

Медленно смеркалось, от чего стало еще паскуднее. Однако в темноте неожиданно пришло спасение. Двери тюрьмы заскрежетали, неохотно впуская внутрь двух мужчин, один держал в руке свечу, а в другой — саблю, отобранную у Христофа. Это были снова пан Сангушко и Карбовник.

— Его княжеская милость уверен, что наказание было достаточным, — тихо проговорил вельможа, протягивая вперед оружие, — вы больше не пленник. Впрочем, можете выполнить еще одну работу, чтобы окончательно загладить вину.

— Я готов выполнить все, чего жаждет от меня великий князь, — ответил курьер.

— Что ж, надо всего лишь рискнуть жизнью, вступив в бой с мадьярами, — ответил Сангушко, — должны освободить Софию Елецкую — а потом вы повезете ее во Львов, где попробуете спрятать как можно дальше от всех монархов на свете.

— С вашего дозволения, для такого дела я имею двух хороших помощников, — сказал Христоф.

— У нас сотня казаков и еще солдаты из Деражни, — усмехнулся вельможа, — но лишними они не будут. Хорошо.

— Должен попросить, чтобы ваша милость сдержали свое слово, — настоял курьер.

— Ладно, — Сангушко был несколько удивлен, — обещаю, кем бы не были эти люди, они смогут убивать мадьяр.

— Вы не пожалеете, — заверил Христоф, — это отважные воины.

Мужчины вышли во двор, где недавний пленник с наслаждением вдохнул ночной влажный воздух. Неподалеку уже собрались казаки, а за городскими стенами к ним присоединились солдаты во главе с Матвеем.

— Где же ваши смельчаки? — спросил вскоре у Христофа пан Сангушко, но тот в ответ попросил подождать.

Через час впереди появился небольшой костер, у которого грелись двое монахов. Заметив отряд, они выпрямились и, на всякий случай, стали в стороне.

— Может, это они? — хмыкнул Сангушко, — завзятые рубаки, о которых вы нам рассказывали, Христоф?

— Да, ваша милость, — ответил тот, — и поверьте, эти двое стоят двадцати.

— Нечего шутить, — разозлился шляхтич, — пусть они и дальше молятся за наши души…

— Пусть это делают настоящие монахи, — отозвался Казимир, сняв капюшон, — нам угодно другое дело, ваша милость.

Вслед за ним свой настороженный лик явил Орест.

— Черт возьми! — выругался вельможа, — видно, есть таки справедливость в этом мире, если вы живы. Что ж, присоединяйтесь к нам, коли ваша воля, господа наемники. Правда, мне неведомо, какой интерес вы можете иметь в этом деле, но черт с ним!

Вместо благодарности, на лицах Ореста и Казимира отразилось горячее желание свернуть этому пану шею, но они заставили себя поклониться и переместились в хвост отряда.