Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Как следует прицелившись, мужчины сделали каждый по два выстрела и кинулись вниз, добивать стражей саблями. Важнее, однако, было догнать карету, которая мчалась дальше по дороге. Только с конвоирами было покончено, Христоф и наемники вскочили на освобожденных коней и погнались следом. Ночь была на стороне преследователей: через каких-то четверть часа карета, попав колесом на невидимый камень, высоко подпрыгнула и завалилась набок. Кучер, описав дугу, исчез где-то в придорожных зарослях, а среди лошадей воцарился полнейший беспорядок: одни хотели сдаться, а другие упорно хотели, чтобы бежать дальше. В конце концов, спутанная упряжь решила все в пользу первых.

Мужчины соскочили на землю и приблизились к экипажу. Сорвав дверцы, они заглянули внутрь. Среди тесного темного пространства завидели лоскуты узорчатой ткани от женского платья.

— Догнали, — испуганно произнес Орест.

Через миг он держал на руках без сознания полуживую Софию.

На третий день графиня Другет пришла в себя. Больше всего обрадовался этому замковый конюх, потому что на него переложили всю вину за то, что она выпала с седла, и каждый день нещадно били плетьми. Бедняга горячо молился, чтобы Господь вернул ей сознание или же забрал его с этого света. И вот небеса явили милосердие. Конюха оставили в покое, полностью сосредоточившись на графине.

Пани Другет была еще слабой, но выздоравливала быстро. Доминик, что не отходил от нее все время, смог наконец передохнуть. Впрочем, уже на четвертый день она позвала его к себе.

Женщина стояла посреди комнаты, одетая в легкое платье, напротив окна, сквозь которое щедро лился яркий дневной свет. Картина была такая необычная, что Гепнер не поверил собственным глазам. И только голос выдал в этом явлении хозяйку Невицкого замка.

— Вы чем-то удивлены, Доминик? — ласково молвила она.

— Моя пани… Ваш покорный слуга рад видеть вас здоровою, — торопливо ответил тот.

— Все — благодаря вашей заботе, мой друг, — сказала графиня, — будьте уверены, я смогу отблагодарить.

— Увидев вас, я уже получил свою награду, — вежливо поклонился лекарь.

— Ладно вам, — пани Другет неожиданно засмеялась, — как по мне, вид золотых форинтов порадовал бы ваш глаз больше.

— Зачем пленному деньги, если за них он все равно не купит себе свободы? — сказал Доминик.

Графиня немного нахмурилась.

— Я не лезу в дела моего мужа, — сказала она, — очевидно, есть какая-то важная причина, по которой вы до сих пор тут. Хотя, признаюсь, если бы моя воля, я… также вас бы не отпустила…

Гепнер кинул быстрый взгляд, все еще пытаясь понять, чем вызвана перемена с этой женщиной. Куда делась монашеская сдержанность? Холодный взгляд? Ледяной тон? Или, может, грохнувшись о землю, она немного рехнулась? Но нет! На то не было похоже.

Словно угадав его мысли, пани Другет перевела разговор на другое:

— Скажите мне, Доминик, когда меня лихорадило, говорила ли что-то… необычное?

Графиня села на край кровати, потому что так легче было смотреть ему прямо в глаза.

— Ваша милость в основном повторяли одно… — Гепнер немного растерялся. — Однако вряд ли это имеет какое-то значение…

— А что именно? — живо поинтересовалась женщина.

— Пани жаловалась, что в ее сердце — огонь. Но… Такое часто можно услышать, когда больных лихорадит, — ответил лекарь.

На ее бледных щеках неожиданно загорелся румянец, и она стыдливо закрыла их ладонями.

— Да, огонь, — повторила графиня. — Знаете, я заходила в мастерскую. Там было очень горячо. Итак, чтобы освежиться, как на беду, решила проехаться верхом… Вот и объяснение про огонь…

Доминик молча кивнул. Он согласился бы, даже если бы речь шла про геенну огненну. Но что принесет ему эта перемена в настроениях хозяйки замка? Придя к выводу, что это улучшит его положение, пленник немного приободрился.

Напоследок графиня улыбнулась и добавила, что как только окончательно выздоровеет, непременно устроит пир, на который Доминик уже приглашен.

За неделю солнечные дни поблекли, и осень в Карпатах взяла свое, населив их мраком и туманом. Созерцая окружающий мир, немного кто проникся бы мыслями про веселье, однако графиня оставалась верной своему замыслу. С самого утра, изрядно всех удивив, она присматривала везде, сама руководила слугами, которые суетливо тащили в банкетный зал длинные столы, бочонки с вином и медом, серебряную посуду, серебряные подсвечники и канделябры. Пани Другет побывала даже на кухне, где с ее появлением кухарки прекратили шум и полностью сосредоточились на жареной дичи. Запеченную птицу сверху украшали перьями, а в зоб и нутро планировалось напичкать свежих ягод. Присмотрев так, графиня осталась удовлетворенной и направилась к музыкантам, которые понуро сидели в углу, потому что еще не было и маковой росинки во рту. Увидев ее, они взбодрились. Пани Другет велела их хорошо накормить, и бедняги этому были рады.