Христоф зачерпнул воды из бочки и щедро полил наемника, мигом приведя бедолагу в чувство. Орест осторожно поднялся на ноги, кляня все на свете, а в первую очередь вино и воду, которые умышленно созданы, чтобы губить и мучить христианские души.
— Цыц, — перебил его курьер, — конюха споил, да и сам нажрался… Кони готовы?
Орест кивнул.
Через минуту из конюшни во всю прыть кинулись двое всадников и неторопливо выползла одинокая тень. К счастью, никто не заметил этого явления, и каждый беспрепятственно добрался туда, куда направлялся.
Всадники остановились посреди поля, невольно вглядевшись в низкий красный месяц, что восходил за темным лесом. Ночь понемногу становилась светлее.
— Если вы, ваше величество, поедете дальше по этой дороге, — отозвался курьер, — то уже через час окажетесь в лагере польского кварцяного войска.
— Кто вы? — спросил Сигизмунд Август. — И почему мне помогаете?
— Я тот самый сотник, что занял ваши покои, — ответил Христоф.
— Вон как, — король усмехнулся, — и чем же я могу вас отблагодарить?
— Помилуйте ангела от страшной смерти, — сказал курьер.
От неожиданности монарх съежился, отнюдь не ожидая такой просьбы.
— Если это только в моих силах, пан сотник, — пробормотал Сигизмунд Август.
Христоф развернул бумагу, на которой уже был готов текст помилования для Ляны. Потом, черкнув огнивом, зажег свечу из красного воска и старательно заслонил ладонью огонь от полевого ветра.
— Думаю, вы понимаете, что государственной печати я при себе не имею, — проговорил Сигизмунд II, наблюдая за этим приготовлением.
— Достаточно будет малой и королевской подписи, ваше величество, — возразил курьер, доставая из сумки стеклянную чернильницу и перья.
Монарх не спеша прочитал текст и, взяв смоченное перо, вывел под ним свою подпись. Рядом с подписью король легко прижал перстнем несколько капель расплавленного воска. Все было готово.
Сигизмунд Август с удивлением наблюдал, как осторожно Христоф свернул бумагу и спрятал ее в карман камзола.
— Вы можете поехать со мной, — король сказал это с притворным безразличием в голосе.
Возможно, Сигизмунда Августа от нечего делать беспокоила доля его спасителя, а возможно, его величество просто боялся остаться в одиночестве посреди ночного поля. Так или иначе, но Христоф отказался.
— Я должен возвращаться назад, ваше величество, — сказал он, — ведь до сих пор нахожусь на службе у князя. Кроме того, двое моих друзей, что помогли сбежать Вашему Величеству, пока что оставлены на произвол.
Король кивнул.
— Что ж, пане смельчак, — ответил монарх, — назовите по крайней мере свое имя, чтобы я навсегда его запомнил.
— Христоф, ваше величество.
— Если вдруг, Христоф, вы захотите пойти на королевскую службу, будьте уверены, вас радушно примут в Кракове, — пообещал король напоследок.
Попрощавшись, два всадника разъехались в разные стороны, отдавая себя на милость ночи, что уже серебрилась тонкими лучами холодного лунного диска, который медленно поднимался все выше и выше.
Христоф возвращался в прекрасном настроении. Исподтишка спровадив Казимира из Башни Каменной, он сладко растянулся на ложе и в тот же миг уснул, как спят все люди, чья совесть чиста, как родниковая вода, а нелегкая ноша, что была им взвалена на плечи однажды, вот-вот высвободится наилучшим образом.
Как всегда в таких случаях, утро наступило безжалостно быстро. К тому же черт принес кого-то под двери, и тот заколотил в них кулаком, как молотом. Спящий оторвал себя от постели и поплелся открывать. Утренним гостем неожиданно оказался пан Сангушко. За ним стоял сотский Карбовник со своими казаками. Сон как рукой сняло, и Христоф спешно поклонился.
— С саблей вам лучше спится? — сказал в ответ прибывший вельможа.
Он был понур, аж серый, и не только от утреннего мрака. Курьер только теперь заметил, что лег, не снимая с пояса оружия. Он попытался улыбнуться, но, похоже, тут было не до смеха.
— Отдайте саблю, пане сотник, — приказал Сангушко, — предатели не имеют права ее носить.
Поняв, в чем дело, Христоф не сопротивлялся. Он молча выполнил приказ и, опустив голову, словно и впрямь чувствовал себя виноватым, двинулся вслед за своими стражами.
Одного ему только хотелось — увидеть князя Острожского раньше, чем его бросят в тюрьму. Тогда все будет хорошо. Он, Христофор, что столько уже преодолел на пути от Львова до Острога, был в этом убежден.
Читать дальше