Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Посланцы Девлет-Гирея смахивали на побитых псов. Низко поклонившись, они пожелали князю милости Аллаха и ждали дозволения перейти к делу. Христоф подумал, что если бы татары взяли Межирич, то эти люди вели бы себя совершенно иначе. Однако запугать Константина Острожского не удалось.

Князю напомнили про какую-то давнюю договоренность, по которой София Елецкая должна перейти к ним, а затем отправиться в Стамбул.

— Великий хан Девлет-Гирей, что имеет глаза и уши на моих землях, — сказал Острожский ровным твердым голосом, — наверное, ведает про то, что коронный форт, в котором она пребывала, уничтожили разбойники.

— Как и то, — поклонился посланник, — что было это совершено по княжеской воле.

Острожский кивнул.

— Тогда очевидно, — сказал прибывший, — что эта женщина находится под опекой князя.

— Великий хан Девлет-Гирей, что имеет глаза и уши на моих землях, — повторил хозяин, и это скорее походило на издевательство, — должен знать, что на следующий день на моих лодочников напали, а ее снова похитили.

— Мой пан думает, — возразил посланник, — что князь приказал своим слугам так поступить.

Острожский угрожающе поднялся, но тот продолжил:

— Также великий хан велел передать, что Аллах смилостивился над Межиричем только раз, и милость его не безгранична. Если князь не выдаст ту женщину, как и обещал, много крови неверных будет пролито, и много их городов сравняется с землей.

После сказанного послы, очевидно, готовились к худшему, но Острожский отпустил их с миром, сказав, что принял к сведению пожелания хана.

Оставалось неведомым, повлияли ли на него эти угрозы. Князь выглядел спокойным и невозмутимым.

Поздно ночью прибыл человек, что показался курьеру до боли знакомым. И только когда тот заговорил, Христоф узнал мадьярского вельможу, с которым сцепился в Олесько. Тот не обратил на него никакого внимания, будучи полностью сосредоточен на разговоре с князем.

Аудиенция была короткой. Собеседники все время говорили на венгерском, и только напоследок хозяин проговорил на русинском:

— Ладно. Завтра ее заберешь.

Мадьяр вышел, и Христоф, сжав кулаки, также покинул зал. Более всего ему хотелось броситься вслед недавнему обидчику, однако кое-что поважнее заставляло отложить месть.

Ступая как можно тише, он добрался до своих дверей, одновременно заметив, что пани Яблоновская возле покоев короля спала сном блаженных. Христоф неслышно зашел в комнату и вполголоса произнес:

— Пора, Казимир.

В темноте выросла высокая худощавая фигура и, миновав курьера, двинулась к спящей женщине. Став над ней, Казимир немного неуверенно проговорил:

— Пани Яблоновская, проснитесь…

Женщина встрепенулась и, протерев глаза, испуганно взглянула на него.

— Ваше величество… — взволнованно молвила она, — ваша королевская милость в чем-то нуждается?

Заметив, как ненароком немного обнажились ее пышные груди, Казимир подумал, что не так уж и трудно будет выполнить просьбу Христофа. Можно было и не колебаться.

— Да, нуждаюсь, — ответил наемник, полностью вжившись в образ, — нуждаюсь в вас…

Уже через минуту Казимиру показалось, что в этой женщине таилась какая-то неистовая и порочная стихия, которую он потревожил. Оседлав его, она прыгала и крутилась, хлопая себя по бедрам, хватаясь за перси и раз за разом отбрасывая от лица такие же растрепанные длинные волосы. При этом исторгала из мужчины такие безумные звуки, которых от него не слышали даже противники в бою.

Конечно же, теперь Христоф мог беспрепятственно проникнуть в королевские покои, где при нескольких свечах сидел побледневший от ужаса Сигизмунд Август.

— Что там творится? — сдавленным голосом спросил монарх.

— Ваше величество, — вместо ответа сказал курьер, — прошу вас немедленно следовать за мной.

— Куда? — не понял король.

— Мы покинем замок, — сказал Христоф, — вот, оденьте это.

Он подал ему свернутую монашескую рясу.

— Кто вас послал? — спросил монарх, спешно набрасывая на себя наряд.

— Никто, — ответил курьер, — я тут по собственной воле.

— Да благословит вас Господь.

Они вышли за дверь и осторожно минули топчан, на котором все еще горланили любовники. Король задрожал, и Христофу пришлось чуть не силой тащить его за собой. Стражу они минули беспрепятственно и, оказавшись на улице, направились к конюшне. Там под одиноким фонарем лежал на потрескавшейся лавке конюх. Рядом с ним, на полу, пристроился еще один человек, в котором можно было узнать Ореста. Оба были пьянящие, как свиньи, а потому не заметили короля и курьера.