Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Кто же, позвольте спросить, поселился в моих покоях?

— Княжий сотник, ваше величество, — ответил камердинер, — он только что вернулся из-под Межирича.

— Вон как? — удивленно молвил король. — Я бы с радостью на него посмотрел. Не иначе, как быть ему полковником…

Больше Христоф не услышал голоса монарха, из чего сделал вывод, что тот отправился отдыхать.

На следующий день, утром, князь позвал курьера к себе. Его провели в небольшой зал, где, кроме князя, было всего несколько человек. Среди них посланник узнал Андрея Карбовника и лубенского великана Богдана Сусла.

Константин Острожский знаком приказал подойти.

— Будьте возле меня по правую руку, — сказал князь, когда тот приблизился. — Вы имеете тут свои интересы, поэтому наблюдайте и пользуйтесь увиденным и услышанным на свое усмотрение.

Христоф кивнул и встал на указанное место.

Через полчаса было сообщено, что его величество Сигизмунд Август хочет удостоить присутствием его княжескую милость. Острожский кивнул и поднялся на ноги. Дверь приоткрылась, впустив сперва королевскую свиту, а потом и самого короля.

Это был худощавый высокий мужчина, одетый без излишней роскоши. Острая борода как нельзя лучше дополняла удлиненное желтоватое лицо с глубоко посаженными блестящими глазами. Впрочем, неприятным это лицо не было. К тому же высокий лоб свидетельствовал, что его обладатель — человек образованный и может быть интересным собеседником.

Монарху предложили кресло, но тот отказался, сказав, что настроен на короткую аудиенцию. Острожский поклонился и стал ждать.

Король скупо промолвил привычные пожелания, быстро перейдя к делу.

— В первую очередь угнетает нас то, что на землях вашей княжеской милости царит разбой и насилие. Безусловно, вы знаете, какая судьба постигла коронный форт Деражню… Разбойники уничтожили его дотла. Многие убиты, а комендант ранен….

Тут курьер заметил молодого ротмистра со шрамом на лице. Матвей стоял мрачный и неподвижный, словно скала.

— Жаль, что мы сразу заговорили с вашей королевской милостью про это досадное событие, — отметил князь в ответ, — большое количество других тем сейчас ко времени.

Губы монарха нервно задрожали. Действительно, коронные войска в Ливонии, как никогда, нуждались в помощи. И кто, как не Острожский, должен был спасать эту кампанию? Король дальше говорил сдержаннее:

— Дело вполне могло бы быть заурядным, — сказал он, — вот только в Деражне находилась определенная особа, панна Елецкая, которую нападавшие, очевидно, похитили. Мы очень обеспокоены ее судьбой.

— Думаю, вашей королевской милости скорее следует упрекать коменданта, чем меня, — твердо, но спокойно произнес Константин Острожский.

Нечего было подвергать сомнению эту простую истину, и король, произнеся несколько слов про гнев Господень, что непременно упадет на голову виновников, покинул зал.

На лице князя появилась едва заметная радость от полученной победы, и это чувство странным образом передалось Христофу, хотя он более всего жаждал, чтобы король пребывал в хорошем настроении.

Вскоре слуг отпустили, а в зал зашли пятеро вельмож, окружив княжеский трон полукругом. Они подозрительно глянули на Карбовника и Христофа, но Острожский знаком их успокоил.

— Верны ли вы, господа, своему решению, которое приняли в Дубно? — спросил он у них.

— Верны, ваша милость, — ответили те.

— И что хотите сделать?

— Схватим ляшского короля!

— А потом?

— В темницу его.

— Дело нехитрое, — подытожил князь Константин, — но негоже так поступать с помазанником Божьим. К тому же он нам не причинил ничего дурного.

— Не сам ли князь того хочет? — озадаченно молвили шляхтичи.

— Хочу, — подтвердил Острожский, — но не таким образом. Я иначе заставлю его королевскую милость не покидать Башню Каменную.

Князь, наконец, улыбнулся, а в глазах его блеснул лукавый огонек.

— Пане маршал, — обратился он к Богдану Сусла, — вели, чтобы королевских слуг отселили от короля подальше.

Великан кивнул.

После этого Константин Острожский взял в руки серебряный звонок и вовсю в него зазвонил. Где-то за стеной послышалась чья-то поступь, а затем — скрип невидимых дверей. Настенный ковер немного поднялся, и из-под него появилась пышная молодица, что сразу раскраснелась, как роза, от такого количества удивленных и восхищенных мужских взглядов. Смотреть и вправду было приятно, потому что глаза словно утопали в ее роскошной красе.