Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Седой рыцарь неожиданно улыбнулся и замер, словно в последний раз засмотревшись на ее красоту… И лишь эта неподвижность говорила о том, что жизнь покинула его тело.

— Пошли, — через минуту глухо промолвил писарь.

Он должен был силой поднять девушку на ноги и накинуть на нее плащ.

— Моя служанка… — сказала Ляна. — Я не могу уйти без нее.

— Идите, моя пани, — послышалось из глубины комнаты, — со мной вас узнают. Я затеряюсь между слуг, и может, защитит меня святая Пречистая.

Побратимы утвердительно кивнули.

— Надеюсь — еще увидимся, — ответила девушка, обняв ее, как сестру.

Те же лестницы вывели их во двор, но конюшня уже пылала.

— Идем через ворота, — сказал писарь.

— Омелько! — узнали его какие-то ополченцы. — Омелько! Скорее сюда! Нам отдали винный погреб!

— Ну его к черту! — крикнул тот в ответ. — Я так по голове получил, что мир немил.

Писарю поверили и отстали.

Счастливо миновав ворота, побратимы и Ляна немного спустились вниз, где послушно стояли кони, запряженные в двуколку.

Сев в нее, беглецы направились по дороге, которая вывела их на Подзамче, а оттуда — на широкий Волынский тракт.

Тут уже можно было сдержать лошадей. Омелько оглянулся. Ляна склонилась на очень широкое плечо пана Беня и, казалось, дремала. Видно, усталость от пережитого взяла свое. Урядник выглядел по-рыцарски гордо, и в то же время теплая родительская улыбка не сходила с его лица.

Писарь знал, что тот чувствует. Этой ночью в душах обоих побратимов зародилось что-то новое. Радость от мысли, что можно быть кому-то опорой и защитой, порождала бесстрашие. Казалось, и не жалко теперь им отдать собственные жизни ради этой девушки.

В утренних сумерках писарь вспомнил про Стецько Пиявку. Двинувшись в поле, он вскоре разглядел между копнами хорошо знакомую яблоню, а под ней одинокую фигуру. Шинкарь ждал его.

Омелько остановился чуть поодаль и, знаком попросив Беня подождать, передал ему вожжи. После этого соскочил на землю и пошел напрямик по свежей стерне. Через несколько минут поравнялся с Пиявкой.

Увидев гребень, тот радостно ухватил заветную вещь и из всех сил обнял своего спасителя.

— Все сделаю, что обещал, — сказал Стецько, — если хочешь, заходи в шинок… А деньги я уже принес.

Омелько хотелось сказать правду, что никакая девушка не ведьма, но Пиявка не дал ему и рта раскрыть. Сунув писарю три дуката, он поспешно подался прочь, вероятно, чтобы тот не попросил больше.

Назад писарь возвращался медленно, глядя в землю и прислушиваясь, как стерня хрустит под ногами. Но когда подошел к двуколке, то уверенно поднял глаза, очевидно приняв какое-то решение.

— Бень, — тихо произнес, чтобы не разбудить Ляну, — должен ехать дальше один. Я останусь в городе и буду ждать, пока вернется Христоф. Слышал, что он должен привезти помилование от короля для этой бедолаги. Да и писанины в магистрате теперь будет немало. Зато буду знать, что они дальше собираются делать. А про тебя придумаю какую-нибудь байку, то не впервые… Направься в горы, в Сколе, там живет мой родной брат. Человек он известный, богатый, каждого спроси, где усадьба Стефана Гошовского, и тебе покажут. Вот тут дукат, что я выманил у шинкаря, а в той корзине еда… Как Бог даст, к вечеру будете там.

Побратимы со слезами на глазах обнялись, и Бень двинулся в дорогу. Смотря куму вслед, Омелько думал про то, как странно иногда распоряжается судьба. Ведь их братство ведьмоборцев было созвано совсем для другого.

И что-то звучало в его сердце волшебными струнами. Видимо, то было ощущение и уверенность, что он все сделал правильно.

Его милость князь Острожский, наслышанный про победу своей сотни под Межиричем, радушно принял Христофа в Остроге, пообещав, что в этот раз курьер сам выберет вознаграждение. Правда, только тогда, когда они снова вернутся в Дубно.

Дело в том, что родовой город Острог, как казалось бы по справедливости, не принадлежал князю Константину. Будучи в свое время собственностью его покойного брата, Ильи Острожского, перешел он в руки безутешной вдовы, ее милости Беаты Костелецкой.

Энергичная и молодая, эта пани в первую очередь посвятила себя поискам достойного жениха для своей наследницы, юной Елизаветы. Безграничная опека Беаты и череда авантюр довели до того, что девушка оказалась в руках старого и ревнивого воеводы Лукаша Гурки. Тот подальше от глаз людских спрятал молодую жену в Шамотульский замок, чтобы ни один соблазн не мешал семейному счастью. В этой тюрьме бедняга была вынуждена ждать смерти мужа как спасения.