Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Вслед за этим госпожа Костелецкая решила позаботиться и о своей судьбе. Богатая и все еще прекрасная, как Афина, она вскоре вышла замуж за молодого Альбрехта Ляского, малоизвестного, но амбициозного шляхтича. То, что жених был младше своей избранницы на целых двадцать лет, немало ей льстило. И втайне она отдавала должное своей нерастраченной женственности.

В отличие от дочери, с первым годом брака Беате казалось, будто она и родилась второй раз. Безгранично любя своего мужа, женщина открыла в себе еще одну страсть — Татры.

Все лето супруги провели в горах, любуясь красотой света и прячась от слуг в раскидистых и душистых тайниках. Пока одним таким днем в одинокой горной хижине Альбрехт подговорил жену, в доказательство своей любви, переписать ему все свои имения.

За каких-то полгода пан Ляский спровадил ее в свой родовой замок в Кезмарку, а сам вернулся в Острог как его новый владелец. Ходили слухи, что сначала он втянулся в какие-то молдавские интриги, а потом занялся алхимией, от чего будто бы уж сошел с ума.

Что же касается Беаты Костелецкой, то ей, как и дочери, оставалось разве что надеяться на кончину мужа. Вот только, на беду, сама она была его изрядно старше.

Впрочем, было бы неправильно говорить, что Альбрехт Ляский чувствовал себя в Остроге хозяином. Князь Константин был не из тех, кто так просто отдаст свой родовой замок. Каждый раз, когда его княжеская милость почитал Башню Каменную визитом, владелец считал за лучшее рассуждать про свои права где-нибудь в дальних покоях, сославшись на внезапный недуг, или срочно отбыть в Кривин или Корец для решения неотложных дел.

Челядь и смирившееся православное духовенство предательски приветствовали князя у въездных ворот, чтобы вместе отправиться на молитву в Богоявленскую церковь. После этого его проводили к замку, где уже была готова роскошная трапеза и место владельца за столом.

Всем в городе и замке князь мог распоряжаться как угодно. Всем, кроме, конечно, казны. Именно поэтому Христоф остался без ожидаемой награды. Однако это не слишком огорчало курьера. Во-первых, он знал, что его милость сдержит слово, а во-вторых, еще не решил, чего попросить.

Впрочем, для начала его разместили в роскошных покоях наверху, откуда виднелась красивая долина Горыни и несколько меньшей Вилии, что впадала в нее своими стремительными серебряными лентами. Внизу виднелся ров, за ним сразу простиралась городская улица, утопая в яблонях, что тяжело нависали над ней спелыми плодами.

Христоф оторвался от окна и осмотрел комнату. К его услугам ожидала немаленькая кровать, что неодолимо влекла належаться на ней всласть. Осторожно ступая между крохотными столиками, курьер приблизился к ней и осторожно лег с краю.

Морфей сразу забрал его в свои объятия, но как только за дверью послышались чьи-то шаги и голоса, посланник вскочил на ноги. Подойдя ближе, он напряг слух.

— …сюда, Ваше Величество, — донесся до него обрывок фразы.

— Сюда? — спросил мягкий, но раздраженный голос, — в прошлый раз я останавливался в других покоях, откуда было видно реку. Меня это успокаивало.

У курьера сжалось сердце. Очевидно, с другой стороны был не кто иной, как король Польши и великий князь литовский, Сигизмунд II.

— Ваше величество… э-э-э… если позволите… — запинаясь, молвили ему.

— Что? Там уже не принимают? — переспросил король.

— Нет, ваше величество, принимают, но…

Невидимый камердинер не сумел закончить мысль. Христоф представил, как тот неловко топчется, отчаянно жестикулируя. Сам он также оказался в довольно неловком положении, ведь речь шла, очевидно, про его комнату. В какой-то миг посланник решил, что лучше всего сейчас было б выйти и, низко склонившись перед монархом, объяснить, что именно он — та безмолвная причина, а потому просит прощения и готов немедленно перебраться в другое место. К счастью, его порыв остановил сам король.

— Может, покои заняты? — спросил Сигизмунд II.

— Да, ваше величество…

— Вы могли бы сразу мне про это сказать, — разгневался монарх, — разве я школяр, чтобы отгадывать ответ?.. В чем же дело? Я жду другое место. Или у пана Ляского не найдется комнаты для короля Польши?

— Вашей королевской милости будет удобно вот тут, — послышался виноватый голос распорядителя.

Он забрякал ключами и открыл соседние двери.

Король отдал некоторые приказы слугам и заговорил снова. В голосе монарха теперь слышалась какая-то скрытая въедливость: