Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Под вечер начали съезжаться гости. Лакеи встречали их во дворе и проводили в гостиную, где за оживленными болтовней и сплетнями те тянули время до застолья. Наконец гостей провели в пиршественный зал, где уже красовались многочисленные блюда и напитки, во главе стола сидели хозяева. Пока гости рассаживались, Доминик переминался с ноги на ногу, аж пока графиня знаком подозвала его к себе.

— Вы будете сидеть рядом со мной, — шепотом промолвила пани Другет.

Гепнер смутился, но поклонился и поблагодарил за такую честь.

Граф также встретил его по-дружески, красноречиво показав на свою кружку, в которую был налит… квас. Очевидно, заядлый пьяница таки нашел в себе силы не скатиться окончательно в пропасть.

Горбатый ксендз пригласил присутствующих к молитве, чтобы поблагодарить Господа за чудодейственное выздоровление графини, которая своей набожностью и щедростью не уступает святым угодникам. Все присутствующие явили смирение, однако, как только молитва была завершена, они набросились на роскошные блюда, как голодные псы.

Через час-другой кое-кого от чрезмерного рвения слуги уже выводили на свежий воздух, а в зале оставались только самые стойкие и самые дальновидные. Однако и они все меньше обращали внимания друг на друга, неустанно провозглашали тосты и бросали соленые шутки. А шляхетные пани должны были подняться из-за стола и покинуть своих мужей сквернословить одни. Конечно же, хозяйка, пани Другет, первой подала такой пример, хотя ее собственный муж так и не притронулся к вину и вообще был образцом добропорядочности. Он с видом мученика жадно глотал немилосердную слюну, но воспоминания о недавних ужасах были сильнее, чем желание влиться в эту вакханалию. Хозяин глянул вслед жене, а потом повернул к Гепнеру свое потное лицо.

— Воистину, я счастливец, мой друг, — неожиданно сказал граф, — даже несмотря на те муки, что испытываю сейчас. Пани Другет меня просто поражает!.. И если, не приведи Господи, она опять когда-нибудь станет такой же сухой, как раньше, клянусь честью, я заставлю ее еще раз упасть с лошади. А пока больше всего хочу очутиться в ее постели! Вот только пусть панство разъедется…

Он взглянул на подвыпивших гостей и скривился в презрительной усмешке.

Доминик почувствовал что-то похожее на зависть. Ему вспомнилось, как он приник к ее груди, и ему вдруг безумно захотелось сделать это еще раз. Мотнув головой, он, казалось, прогнал это сладкое видение, но оно никуда не делось, а только растеклось по жилам горячей жаждой. В конце концов, Гепнер положил себе, что слишком увлекся пьянящими почками со стола.

Неожиданно за спиной он заметил Юстину. Девушка прошептала:

— Вас хочет видеть ее милость графиня… — ответила служанка.

— Вон как?

Он оглянулся. Граф был полностью поглощен разговором с горбатым ксендзом. Выйти удалось незаметно, несмотря на то, что Гепнер шатался, как от ветра.

В покоях, где ждала его графиня, царил мрак, что едва рассеивался скупым светом лампадки. Силуэт женщины едва угадывался, и только голос заботливо спросил у Доминика, как тот себя чувствует. Гепнер сдержанно поблагодарил, краем глаза приметив, как Юстина быстро вышла из комнаты и плотно закрыла за собой двери.

— Простите, я устала от шумихи и множества свечей… — отозвалась пани Другет. — Надеюсь, вы не заблудитесь?

— Нет, ваша милость, — ответил мужчина.

— Наверное, я сделала это невольно, чтобы скрыть тревогу. Хоть мне это не совсем удалось. Как вы думаете?

Озадаченный Гепнер не знал, что ответить. От вина голова кружилась, поэтому он боялся, что ляпнет какую-нибудь глупость. К счастью, графиня продолжила сама:

— Трудно скрыть огонь, который разгорается внутри все с большей силой… Видите ли, я опять об этом… И мастерская тут ни при чем… Когда мы… Я после вашего порыва, что могла бы его осудить, почувствовала себя, как виноградарь, что, забросив лозу, пожелал вдруг добрый плод. Что ему остается, как не попросить вина у соседа? Хоть пан Другет, в силу своих весьма ограниченных потребностей, рад и той щепотке, что ему столько лет законно доставалась… Не знаю, кто больше мне нужен: священник или вы — лекарь, вы исцелили моего мужа, я должна была рассказать о своих страданиях именно вам… Подойдите ближе…

Доминик вдруг почувствовал головокружение. Глубоко презирая себя, он оказался так близко от графини, что слышал ее прерывистое дыхание.

— Я должна рассказать вам еще одну вещь, — продолжила она шепотом, — поделиться тем, что больше всего не дает мне покоя. Сев тогда на лошадь по-мужски, я уперлась коленями в ее бока, а лука седла оказалась у меня между… Между бедрами… Чем больше я мчалась, тем больше касалась ее…