Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

— Вот не сойти мне с этого места!

— Ну, смотри, — весело кивнула Ляна на прощание, удивляя Вирцю сменою настроения.

Доминик вскочил из-за стола, на котором лежали его сабля и кинжал.

— Успокойся, это я, — сказала Ляна, приближаясь к нему.

Гепнер вздохнул.

— Прости…

Лекарь добавил с печалью в голосе:

— Какая ты красивая сегодня…

— Говоришь, как в последний раз, — встревоженно сказала девушка.

— Да нет, что ты, — попытался улыбнуться Доминик, — тебе показалось, я лишь беспокоюсь. Епископ — мой давний враг… А в этот раз у него в руках все карты.

— Это из-за той ночи на кладбище?

Лекарь отвел взгляд.

— Извини, что втянул тебя в эту чертовщину.

— Все в порядке, — Ляна пыталась сказать это как могла бодрее тоном. — Так, к примеру, делают в Италии. Разве нет? Что, в конце концов, остается для настоящего изучения анатомии? Ты выполнил замечательный рисунок, который, может, когда-нибудь…

— Ляна, — перебил он утомленным и уже несколько нервным голосом.

— Я знаю, ты меня защитишь, — добавила девушка почти шепотом.

Она, игриво улыбнувшись, взяла в руки саблю Доминика, осторожно и неумело положив ее на ладони. Холодное лезвие блеснуло между ними и затрепетало, словно ртуть.

— Видишь, — сказала Ляна, — мы в безопасности, и нам ничто не угрожает…

Коснувшись легко клинка, она положила оружие на стол. Сабля тихонько звякнула и затихла, словно полная ревности соперница.

Желтый свет свечей окутал обоих, что замерли в объятиях. Он касался глаз, раскрывая спрятанные там тайны, выдававшие себя страстным и удивительным блеском.

— Почему же так сладко ощущается опасность? — шептала Ляна. — Пересыхает в горле, дрожат руки, но от этого хочется еще сильнее тебя обнять…

— Может, у вас горячка, панна? — через силу пошутил Доминик. — Надо подобрать лекарство…

Девичья улыбка растаяла на губах лекаря в легком соблазнительном поцелуе… В уголках нежных губ затаилась робкая страсть и едва слышные слова любви, которые постепенно сливались с дыханием…

Пламя одной из свечей тревожно всколыхнулось, и темные полосы резко пробежали по комнате. Свеча затрещала, но не угасла, словно пытаясь о чем-то предупредить.

— Что оно? — сказал Доминик.

— Пожалуй, мотылек попал в пламя, — ответила Ляна, — не тревожься.

Лекарь кинул взгляд на часы и процедил сквозь зубы:

— Долго он…

В тот же миг в двери кто-то громко постучал.

— Вот видишь, — сказала девушка, — это, наверное, тот пан.

— Без кареты? Странно…

Стук раздался еще сильнее. Лекарь взял со стола саблю и тихо подошел к дверям. С другой стороны слышалось небрежное шарканье ног и незнакомые приглушенные голоса. Он повернулся назад и быстро проговорил:

— Ляна, иди в свои покои!

— Доминик, а ты…

— Ради Бога! — он еле себя сдерживал. — Ты должна…

Лекарь обнял ее, не выпуская оружие из рук, а потом еще минутку подождал, пока она скроется.

В двери колотили вовсю, они уже затрещали — медлить было нечего. Гепнер достал ключ и, подкравшись, резко приоткрыл их. Замысел удался как нельзя лучше: в пространство комнаты влетело туловище того, кто имел неосторожность испытывать древесину на прочность. Лекарь взмахнул саблей и отделил голову от тела со всем присущим хирургам мастерством. Еще один из гостей, споткнувшись о труп, познал ту же процедуру. Зато остальные были значительно осмотрительнее. С блестящими хищными глазами двое ворвались в комнату и подступили к Гепнеру с обеих сторон. Это были обычные наемники в дырявых сорочках, латанных шароварах и никаких-таких сапогах. Чувствуя свое преимущество, головорезы не спешили, а осторожно крались, перебрасывая из руки в руку оружие.

Доминик решил атаковать первым. Толкнув огромный подсвечник на одного, он изо всех сил рубанул саблей другого, однако лезвие только сердито заскрежетало, встретив умелую защиту. Завязался отчаянный бой.

Наемники прекрасно знали свое дело, однако и Гепнер был не из изнеженных панычей, которые не отличали сабли от кухонного ножа. Раз за разом отбрасывая то одного, то второго, он наносил обоим чувствительные ран, сам при этом оставаясь почти невредимым.

Наконец, через некоторое время все трое сильно притомились. Противники все чаще промахивались и крушили мебель, задевали подсвечники или чиркали по стенам какие-то диковинные знаки. Поединок становился совершенно беспорядочным, превращаясь в обычную потасовку, в которой оружие играет уже второстепенную роль, уступив место кулакам, локтям и коленям.