Богдан Коломийчук - Людвисар. Игры вельмож

Пан Бень осторожно вылез из брички и, положив перед бедолагами тройную плату, решил их не беспокоить и пошел следом за драбами. Те провели посланника через главные ворота во двор замка, что утопал в грязи, создавая рай для свиней. Те могли хлюпаться почти всюду, кроме тех мест, где для людей были проложены доски: от ворот до дома бурграфа, оттуда до пекарни и до колодца.

Из пекарни доносился запах свежего хлеба и слышалась людская суета. Зато в доме бурграфа, ясновельможного пана Сильвестра Белоскорского, было тихо, как в могильной яме.

Один из драбов постучал в двери. Было слышно, как эхо блуждает по стенам, окнам, доносится до каждой комнаты и, наконец, достигнув крыши, умолкает. Когда двери приоткрылись, на пороге стоял маленький остроносый дедок, деловито упершись в бока руками.

— Чего надо? — быстро прошамкал он.

— К его светлости, — коротко объяснил драб, указав на Беня.

Дедок смерил посланника быстрым взглядом и, прищурив глаз, сказал:

— Так, так… А, это вы? Узнаю. Идите за мной.

— Вы к нам с тем же, что и всегда? — на ходу переспросил дедок.

— Да, поскольку его величество возложил такие обязанности на львовский магистрат, мы должны каждый год делать то же самое…

— Вы только с этим? — допытывался старец.

— Еще кое-что лично для бурграфа, — ответил Бень.

— Ага, я так и подумал, что вы не просто так заявились на две декады раньше, — с беззубой улыбкой подмигнул дедок.

Мысленно пан Бень отдал должное наблюдательности слуги, которого едва помнил.

Из-за потемневших дверей слышался голос бурграфа.

— У пана аудиенция? — спросил Бень, тяжело дыша после прогулки по лестнице.

— Не волнуйтесь, — промолвил дедок, — я никого не впускал, следовательно у пана бурграфа одно из наших привидений.

— Привидений? — не понял Бень.

— Да, они имеют довольно плохую манеру появляться без предупреждения.

— То есть… духи?..

— Да, да. Разве вы до сих пор ни с кем не встречались?

— Слава богу, нет…

— Ну, тогда имеете такую возможность.

— Да что вы, господь с вами!

— Совсем от рук отбились. Появляются средь бела дня.

Дедок постучал, и голос коменданта пригласил его войти.

Пан Бень, боязливо крестясь, переступил порог и замер, не смея пошевелиться.

— А, пане Бень! — обрадовался бурграф. — Эй! И почему вы перекрестились? Прогнали моего друга… Хотя, если откровенно, то я сам это делаю, когда мне надоедает болтовня. Ха-ха! Тогда его как ветром сдувает.

Бень начал понемногу оправляться, склоняясь к мысли, что бурграф и его слуга за этот год совсем сошли с ума.

Подали обед, и это заставило его забыть про все ужасы, которые он пережил за полдня: бешеную морду бургомистра, выход на Замковую гору и, наконец, ощущение потустороннего мира, что превзошло все ужасы, до сих пор пережитые. Обед был на удивление вкусный, и пока пан Бень отдавал ему должное, бурграф внимательно перечитывал адресованное ему послание.

Сильвестр Белоскорский был среднего роста, крепкого телосложения, но уже в летах мужчина. Длинные седые волосы, как туман, спадали ему на плечи с высокого и морщинистого лба, под которым, прикрываясь дугами бровей, виднелась пара быстрых синих глаз. Шрам на левой щеке и сломанный нос выдавали в нем старого солдата, которому должность коменданта мощнейшей на Галичине крепости досталась совсем не даром. Над острым выбритым подбородком примостился широкий рот, всегда готовый растянуться в дружеской улыбке.

Он сосредоточенно читал, пока пан Бень поглощал пироги с капустой, запивая их пивом из здоровенной кружки.

— Ну, что, мой друг, вы готовы провести опись имущества его величества? — спросил бурграф, когда гость все умял и выпил.

— Конечно, — ответил пан Бень, вытирая губы, — это чудное пиво придало мне воодушевления.

— Только вчера привезли монахи. Наисвежайшее, — похвастался бурграф.

— Узнаю, узнаю, — довольно молвил толстяк, поглаживая брюхо, — бернардины?

— Бернардины, — ответил комендант, — а как вы угадали?

— Только они умеют сварить так, что одной кружкой не напьешься, — ответил Бень, — скажите, а его у вас много?

— Да хоть утопиться!

— Неужели?

— Ей-богу, не сойти мне с этого места!

— Вот если, к примеру, умереть, — философски разглагольствовал Бень, — то хотел бы себя утопить в пиве.

— Да ну! Бог с вами, Бень, вы же ни в одну бочку не влезете!

— Зато в мой живот поместится целых две! — захохотал Бень.

Между тем сметливый слуга принес еще одну кружку пенистого напитка, который гость так же, как и перед тем, за несколько мощных глотков отправил себе в желудок.