Лазарь Клингер проснулся от толчка в бок — это его будил Берко:
— Проснись, отец. Дождь идет, а солнце еще не встало.
Лазарь поднялся и сел на сундуке; по крыше дома шумел дождь. Вдали ворчал гром прошедшей грозы, и синим огнем вспыхивали в щелях ставня умиротворенные молнии. Берко совал в руки отца корку хлеба и луковицу:
— Кушай, отец!
Берко знал, что если в дни моления о дожде выпадет дождь до восхода солнца ночью, то пост разрешается.
— Ешь сам, Берко.
— Нет, отец, кушай, у меня есть другие причины поститься.
— Уж не хочешь ли ты сделаться святым?
— Нет, мы с Мойше думаем проверить один вопрос из Кицер-шелой.
— Проверить?! Разве можно проверять книги?! Что там написано, верно само собой.
— Возможно, что и так. Отец, вот твой хлеб, кушай!
Лазарь взял хлеб, произнес благодарственное моление и стал есть, чмокая и чавкая.
Дождь принес прохладу, и остаток ночи Берко проспал спокойно.
Наутро Лазарь ушел добывать хлеб «от кнута». Если бы не добрая соседка, то Лии, Двосе и Розке пришлось бы продолжать пост до вечера: соседка дала им по лепешке. Напрасно сестры соблазняли Берко, угощая его. Он не взял в рот ни крохи хлеба и не выпил даже капли воды, ожидая вечера.
Наступил вечер. Берко с Мойше выбрались тайком через калитку постоялого двора на огород оттуда на кладбище. Солнце опустилось к лесу. Мальчишки пробрались к навесу над миквой [6] Водоем для омовений.
; вода бежала из родника по лотку, а из него по приставленному шесту струилась беззвучно в глубокий водоем.
Мальчишки разделись, спустились в микву по ступеням и три раза окунулись в холодной воде. Одеваясь, оба дрожали — больше от страха, чем от холода.
— Не лучше ли нам вернуться, Берко?
— Нет, уж давай кончим, что затеяли. Пойдем в лес, я знаю там чудесную полянку. Там помолимся и прочтем псалом.
Крепко прижимая к груди молитвенник и псалтирь Давида, мальчишки забрались в чащу темного уже леса по коровьей тропке. Вот и полянка — тут посветлее.
Мойше и Берко встали посреди полянки. В небе загорелась звезда. Взглядывая то на нее, то в книгу, Берко читал, а Мойше повторял за ним слова молитвы.
В кустах зашуршало. Мойше задрожал.
— Я не могу больше, Берко. Там чорт!
— Что значит, не могу? Запри в себе дух. Осталось прочесть псалом.
Он раскрыл псалтирь, и согласными голосами они семь раз прочли псалом, который должен был их превратить своей чудесной силой в невидимок.
— Ты слышишь, Берко, как бьется мое сердце?
— Нет. А у меня выпрыгнет сейчас совсем. Мойше, крепко зажмурь глаза.
— Зажмурил. А ты?
— Я тоже. Ну, теперь мы уже должны делаться невидимыми. Подождем еще немного, и, как я скажу «раз — два — три», открывай глаза.
— Хорошо… Слышишь, Берко, кто-то тут есть в кустах.
— Так что же? Он нас не увидит, мы же с тобой сейчас станем невидимыми. Ну, слушай: раз — два — три!
Берко и Мойше оба разом раскрыли глаза.
— Ты видишь меня, Берко?
— Совершенно ясно. У тебя на носу веснушки. А ты меня, Мойше?
— Вижу, Берко.
— Кого?
— Тебя. У тебя щека расцарапана.
— Это меня веткой. Ну что же?
— Знаешь, что я думаю, Берко: ведь мы оба с тобой теперь невидимки и потому, быть может, и видим друг друга. Это очень удобно для невидимок, правда? А посторонний человек не увидел бы нас.
— Возможно, что и так!
— Эй, вы, олухи, — вдруг кто-то крикнул позади мальчишек, — я тоже вижу вас прекрасно!
Мальчишки обмерли от страха и не знали что — бежать или упасть на землю.
Кто-то сзади облапил Берко с Мойшей и со смехом повалил их на траву.
— Шма Израиль! [7] «Слушай, Израиль» — начало шема, обязательной для правоверных евреев молитвы.
— воскликнул в ужасе Мойше. — Это чорт!
— Ха-ха-ха! Я не чорт, а такой же еврей, как и вы оба, — только я чуточку поумнее вас… Полюбуйтесь на меня!
Лапы незнакомца разжались, освободив мальчишек. Они могли теперь оглянуться и посмотреть на свидетеля их неудачного колдовства.
Это был небольшого роста горбун с длинными руками. Из-под облупленного лакового козырька его фуражки глянули веселые глаза под косматыми рыжими бровями, рваный кафтан был распахнут на горбатой груди, показывая грязную холщовую рубаху; на ногах из-под коротких панталон смотрели чулки с прорехами и стоптанные туфли.
— Ну что, хорош? — насмешливо спросил горбун Берка, который осматривал его скорее с любопытством, чем со страхом.
— Чтобы да, так нет, — деликатно ответил Берко.
Читать дальше