Сергей Григорьев: Сигналы великанов (сборник)

— Из-за такого пустяка все дело стало. Старались, старались! Денег что ушло! Трудов уж и не говорю.

— В том-то и дело, что это не пустяк.

— Как же нам быть теперь?

— Я вот что думаю, братишки. Из Москвы теперь едет масса нэпачей. Мы будем на пристанях следить за ними…

— Зачем? Не понимаю!

— А видишь ли, они угощают своих дам и сами кушают шоколад!

— Ага! Я понял! Дда! Шоколад!..

— Вынь из кармана платок. Оботри губы!

Разговор идет в крапиве и кустах на откосе… Вечер. В павильоне наверху играет музыка. Разговаривают, лежа на траве, — их трое: Клерк Максвелл, Жорж Арко и Володька Поульсен. Им всем вместе нет и сорока лет. Младшему Володьке Поульсену— одиннадцать. Это он и воскликнул:

— Дда! Шоколад!

И грустно вздохнул. Жорж Арко сердито повторил:

— Володька, говорю тебе, вытри губы, слюнтяй.

— Ну ты, бе-граф, не больно задавайся! — сказал В. Поульсен, сжимая кулаки и бычась.

Жорж Арко вспыхнул. Вот этого-то он и не выносит. Конечно, Георг Арко был граф — он бывший граф, или сокращенно «бе-граф», но нельзя же без конца тыкать его буржуазным происхождением. Жорж Арко вскочил на четвереньки и ударил Володьку Поульсена головой в живот. Володька охнул и хотел ответить Жоржу, тот увернулся и удар пришелся в грудь Максвеллу.

— Ну, что ж, давай! — воскликнул Жорж Арко.

— Постой, товарищи!

Максвелл просунулся меж Поульсеном и Арко, готовыми сразиться.

— Все забыли! Володька, Жорж, помни клятву: сигналы великанов!

Арко и Поульсен опомнились и ворча повалились на траву. Максвелл улегся между ними и примирительно болтал:

— Вы квиты, будет! Один ударил, другой ответил. Баста. Ты, Вальдемар, не прав, конечно, напоминать Жоржу то, что он давно забыл: его высокое происхождение. Хотя и ты все требуешь, чтобы Володька вынул из кармана носовой платок. Ты знаешь, что у него в кармане нет платка. И даже не карман, а одна дыра… Это тоже, ведь, значит, тыкать пролетарством… И, конечно, шоколад прекрасная вещь, но пока, — я говорю о переходном периоде, — пролетариату недоступен.

— Ну, понес свое!

— Постой. Слушай: «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Соединимся — у нас будет шоколад. Для меня, впрочем, не это важно. А пока нам это на руку, что есть люди, которые кушают.

— Жрут! — мрачно поправил Володька Поульсен.

— Пусть по-твоему — которые «жрут» шоколад — если это тебя утешает. Главное, нам соединиться! А поэтому: наша задача не упустить из виду ни одного гражданина, ни одну гражданку, которые кушают, или, по более удачному выражению Вальдемара, жрут шоколад.

— Ты мне скажи, зачем мы следить должны? — спросил Вальдемар.

— Постучи себя в лоб указательным перстом!..

— Ну?

— Постучал?

— Постучал.

— И ничего?

Максвелл и Жорж Арко покатились по траве и нарочно громко хохотали…

Вальдемар Поульсен плюнул и, смущенно улыбаясь, говорил:

— Ну, я понял! Чего грохочете, черти… Это вы на счет станиоля? Верно, Макс?

— Охо-хо-хо!

— Аха-ха-ха!..

Арко с Максвеллом катались по траве, поджимая животы. Нахохотались, Максвелл сказал:

— А ты, Володя, у нас неглупый парень. Идем, товарищи.

— Я возьму с собой Марсиану?

— Ладно, Володя, бери, с ней ты скорее выпросишь!

Володька знал, что Марсиана дома. Постучал в парадное крыльцо. Но вместо бойкого топота Марсианы из-за двери послышалось старческое шарканье. Не дожидаясь, когда отворят дверь, Володька юркнул за бочку под водостоком и притаился.

— Кто там?

Дверь открылась, и на крыльцо вышла косматая старуха с запором в руках. Осмотрелась кругом, проворчала:

— Охальники! Думала Марька, а это кто-то балуется. Видно, нынче мазуту пролили мало.

Старуха постучала о крыльцо запором и погрозила:

— Я вас! Кто баловат? Кто в дверь стучит?

Володька промолчал. Старуха постояла на крыльце и ушла в дом.

Из слов старухи Володька понял, где искать Марсиану, и прямо от крыльца бегом на пассажирскую. Пути и платформы пусты, скорый отошел. Только на запасе подали для дачного состав, и смазчики заливают буксы [1] Подшипник со смазочной коробкой, в которой вращается головкой ось вагона. нефтью и постукивают по колесам длинными молотками: не лопнул ли бандаж на колесе, чтобы выкинуть больной вагон.