Анвер Бикчентаев: Право на бессмертие

— Э, другие люди сами по себе, а я сам по себе. Никому нет вреда от того, что я путешествую...

— Вон какой ты эгоист, оказывается, — засмеялся Басыров. — А я и не представлял себе, какого фрукта везу.

Матросов сердито взглянул на спутника и замолчал. Потом, сколько ни пытался Басыров вызвать мальчика на разговор, не удавалось.

Мимо окна пронеслось облако дыма, паровоз набирал скорость. Поезд уже бежал, стуча, сопя, лязгая невидимыми железными зубьями. В окне опять замелькали серые столбы с фарфоровыми чашечками, точно мертвые белые птички, сидящими на их верхушках.

Матросов несся навстречу неизвестной судьбе...

На второй день, к вечеру, поезд с грохотом промчался по мосту через Ак-Идель, пробежал мимо горы, склоны которой были усеяны маленькими деревянными домиками, и, сопя, остановился перед двухэтажным старинным зданием вокзала. В пристанционных постройках уже зажигались лампочки, ярко горели семафоры, на путях мелькали фонари проводников. Пробираясь сквозь толпу, сбившуюся на перроне, Басыров назидательно говорил:

— В Уфе будешь жить. В хороший дом приехали, человеком будешь. Меня вспоминать будешь.

Саша ничего не ответил. Они пошли грязной привокзальной площадью. У Саши сразу же выветрились из головы все романтические сказки о городе, раскинувшемся на горе, между реками-сестрами. И в этом городе предстоит ему жить!.. Как никогда, остро почувствовал он, что надо избавиться от Басырова...

Саша оглянулся по сторонам и бросился бежать. Он столкнул с тротуара женщину, пробрался через группу военных, проскочил перед легковой машиной, кинулся в сквер. Оглянулся — Басырова не было: отстал. Сердце подростка билось тревожно; не переводя дыхания, он перелез через ограду сквера и, то и дело оглядываясь, пошел по слабо освещенной улице мимо длинного забора.

Саша немного успокоился, отдохнув на ступеньке лестницы, ведущей в город. Однако через минуту он с беспокойством увидел приближающегося к нему человека и мигом спрятался за углом деревянного дома. Весенняя темная ночь хорошо укрывала беглеца. Человек шел прямо к Саше, подросток едва сдержался, чтобы не броситься без оглядки. Но это был не Басыров: вероятно, какой-нибудь железнодорожник возвращался с работы.

Матросов быстро смекнул, что ему не безопасно оставаться в привокзальном районе, и начал осторожно подниматься по лестнице. Отсюда была видна вся окраина: железнодорожный узел, река, которая светлой лентой огибала станцию. Над путями горели зеленые и красные огни, десятки паровозов гудели, будто желая перекричать друг друга.

Матросову было не до этого. Он заботился только о том, как бы надежнее скрыться от Басырова. Саша бросился в темную улицу; по ней он прошел, казалось, не менее километра. Вскоре его нагнала грузовая машина. Он ловко вцепился в задний борт и на ходу забрался в пустой кузов.

Машина бежала по незнакомым улицам, то безлюдным и глухим, то ярким и оживленным, кружила по склонам холмов, пока внезапно не остановилась в центре, у трамвайного кольца.

Матросов незаметно для шофера слез с машины и озабоченно оглянулся, не зная, куда направиться. В ту же секунду он почувствовал, что кто-то крепко схватил его за локоть. Перед беглецом стоял улыбающийся Басыров.

— Я-то рассчитывал подняться в город на трамвае, но ты захотел на машине. Поразмыслил — лучше получилось, быстрее добрались. Пошли.

Матросов, от растерянности не сумев произнести ни одного слова, понуро опустил голову и безропотно зашагал за своим ненавистным спутником. На углу Басыров долго разговаривал с другим милиционером на незнакомом для Саши языке. Они говорили очень быстро, и казалось, не слушали друг друга. Вдоволь наговорившись, Басыров рассмеялся:

— Поднимай якорь, Матрос, недалеко осталось. Может, еще раз попытаешься улизнуть? Тогда ты хоть меня, своего старого друга, предупреди, не заставляй волноваться...

Саша, поняв, что «старый друг» подшучивает над ним, упрямо сжал губы, замолчал и до самой окраины не промолвил ни слова.

Два человека, внимательно следя друг за другом, под руку шли ночью по окраинной улице, мощенной белым крупным булыжником. Было темно. Лишь изредка попадались электрические фонари. Молча прошли через мост, перекинутый не то через овраг, не то через маленькую речушку. Улица теперь вела в гору.

Басыров начал часто оглядываться, точно человек, заблудившийся на пути. Он и на самом деле позабыл ориентиры, которые были даны ему постовым. Вскоре они догнали мужчину в черном длинном пальто, белой фуражке, с черной густой бородой. Басыров вежливо спросил у него дорогу в детскую трудовую колонию.