Елизавета Дворецкая: Княгиня Ольга. Ключи судьбы

– Да благословит Мокошь, очагов госпожа, и чуры дома сего дочь свою Малушу, – сказала Беляница, а Эльга добавила:

– И Мария, царица небесная.

Она была не уверена, что мать Христа стоит призывать к участию в столь домашнем, почти кровном обряде, но говорят же, что без ее воли не делается ничего.

– Сегодня я честью жалую служанку мою верную, Малушу, – вслед за тем Эльга посмотрела на девушку. – За доброту ее, верность, честность и сметливость ставлю я ее младшей ключницей и отдаю в волю ее женок из челяди, кроме только Беляницы.

Она сделала знак: Беляница подала ей нарочно сотканный тонкий поясок, на котором уже висело три ключа от навесных замков. Малуша знала их: это были ключи от медуши и двух хлебных клетей. Не раз Беляница давала их ей, сняв со связки своего пояса, и посылала отпереть, чтобы достать или убрать что-то из припасов.

Эльга кивнула Малуше: подойди. Но та едва понимала, что происходит, и Начеша, бережно взяв за плечи, подвел ее к госпоже. Эльга наклонилась, опоясала ее и ловко завязала спереди хитрый красивый узел.

– Да благословит тебя бог, служи мне верно, а Христос и его Пречистая Мать наградят тебя, – добавила она.

А потом княгиня ушла. Ушел воевода, потирая слегка опухшие глаза – видимо, не выспался. Красный стол назначили на днях, но уже вчера полночи пили за новую Лютову жену с Альвом, Хрольвом, Ивором и прочими ближайшими приятелями из старой Ингваровой дружины.

– Ну, пошли, девки, по работам, – начала Беляница привычно разгонять остальных: кому муку молоть, кому крупу толочь, кому масло сбивать.

Малуша так и стояла на том месте, где княгиня завязала узлом ее судьбу. Ее обходили, как столб, только оглядывались. Во взглядах было разное: удивление, новая почтительность… жалость. А она сосредоточилась на том, чтобы не упасть. В ушах шумело, щеки горели. Земляной пол под ногами подрагивал.

И вновь ей казалось, что она не просыпалась сегодня, а видит все это во сне. Княгиня привязала ей ключ… Совершила над ней обряд, о котором мечтает каждая молодая челядинка. Доверила ей распоряжаться своим имуществом – под присмотром Беляницы указывать работу прочим служанкам. Ей, тринадцатилетней, отдали под начало два десятка девок и женок куда старше и опытнее. Она теперь над ними как княгиня – что с юности властвует по праву не возраста, а высокого рода.

Но где же ее высокий род? Где ее дед – нынешний деревский князь, ее отец – бывший деревский князь, воскресший из мертвых, где ее мать – правнучка Вещего? Сестра матери – Горяна Олеговна, нынешняя княгиня киевская? Их здесь нет, да и будь они рядом, у них нет власти помешать замыслам Эльги. Она одна распоряжается судьбой тех, кого десять лет назад отдало ей право русского меча.

«Служанку мою верную, Малушу…» – сказала она. Не Мальфрид. У нее больше нет имени, нареченного при рождении, родового имени, унаследованного от матери ее матери. Имя королевской дочери из славного варяжского Хольмгарда. Теперь она просто Малуша. Как все эти Травушки, Чернушки и Милушки.

И это значит… Малуша с усилием сглотнула – показалось, что она уже очень давно не дышит и сейчас остановится сердце. Княгиня по закону объявила ее своей рабыней. Раньше она была просто живущей в чужом доме пленницей, но пути ее могли быть разными. Теперь же она в полной неволе. Три ключа железных, как три меча харалужных, загубили последние ее надежды на волю и честь. Вот как ответила Эльга на вызов судьбы, что посулила сделать Малушу настоящей княгиней. Эти клети, поварня, медуша – вот ее владения на всю жизнь, и отсюда ей не выйти. Никогда.

– От нашего благородства к вашему величеству, отправили мы, Святослав, князь русский, и мать его, Эльга, иначе Елена, княгиня Росии, это послание, дабы знал ты о нашем желании дружбы, – читал Торлейв.

Письмо к Оттону, королю восточных франков, сам Торлейв и написал – на греческом языке. Писать по-латыни, как принято при дворе Отто, в Киеве никто не умел. Можно было лишь надеяться, что при дворе христианского короля сыщутся способные прочесть греческие письмена, однако Эльга велела Торлейву самому ехать с послами. Чистые листы хорошего пергамента Эльга привезла из Царьграда и ждала завершения чтения, чтобы наложить золотую печать весом в одну номисму. На той печати сокол падал на добычу, расправив два сильных крыла, – память о старинных стягах северных вождей.

– Ты ведаешь сам и слышал от других, что держава наша весьма обильна землями, водами, лесами, людьми, скотом и всеми богатствами. Есть у нас немало крещеных людей, есть и много иных, жаждущих узнать благую весть, но нет у нас ни учителей веры, ни священных книг, ни святых мощей, ни сосудов, ни церквей. Дошло до нас, что есть у тебя ученый муж, именем Адальдаг, кому дано из Рима право поставлять епископов для земель. И об этом мы просим тебя – пришли к нам рукоположенного епископа для Киева, дабы мог он поставлять священников во все земли под рукой нашей…