Бямбын Ринчен - Заря над степью

Снова зазвучали горны, войска построились у славного шатра. Под гром барабанов с обеих сторон вышли вперед по одному солдату. Они поклонились в сторону шатра и начали показывать приемы штыкового боя. Оба бойца действовали очень ловко. Каждое их движение сопровождалось ударами барабана и гонга. Закончив бой, бойцы, снова преклонив колено, отдали честь командующему и вернулись на свои места.

Потом по сигналу барабанщиков выходили другие бойцы, по одному, по два, а то и группами и несколько человек. Они демонстрировали рукопашный бой с применением холодного оружия. Позади войск собралось много народу: китайские торговцы из Улясутая, горожане, скотоводы, приехавшие из кочевий на базар. Зрители криками одобрения встречали каждое удачное выступление солдат, действовавших с ловкостью цирковых артистов.

В этот праздничный день даже маньчжурские стражники умерили свою свирепость, они поддерживали порядок без обычных ругательств и зуботычин.

В завершение программы военно-гимнастических упражнении на плац вышел солдат с двумя шашками. Маньчжурский командир, обращаясь к зрителям, объявил:

— Кто желает бросать камни в этого бойца? Попавший в него получит приз.

Из толпы вышло человек десять китайцев и монголов, они окружили бойца.

По сигналу барабанщиков они стали метать в него камни. Но солдат так искусно отбивал шашками летевшие в него камни, что ни один не попал в него. Камни, как горох, отлетали от шашек, которые, точно молнии, сверкали вокруг солдата.

Прозвучал сигнал, барабаны умолкли, в солдата перестали бросать камни, и он, отвесив поклон в сторону главного шатра, вернулся в строй. Публика шумно восторгалась искусством бойца. А те, кто бросал в него камнями, смущенно озирались по сторонам и с нетерпением ждали следующего выступления, которое отвлекло бы от них внимание толпы, громко хохотавшей над их неудачей.

Потом маньчжурский командующий подозвал адъютанта и передал что-то командующему парадом, тот вызвал из строя невысокого узкоплечего китайского солдата.

Солдат, как полагалось, поклонился в сторону начальства. Командовавший парадом маньчжурский офицер обратился к зрителям:

— Пусть выйдут, — объявил он, — десять или даже двадцать человек с палками или кнутами. Они могут нападать на солдата, как захотят. Солдат же в ответ будет только парировать удары и стараться выбить у противников оружие, не задевая при этом нападающих.

Наступила пауза, в толпе послышался гул — спорили, кому выходить. Наконец человек пятнадцать вышли из толпы. В руках они сжимали кнуты и палки. Они как-то нерешительно окружили солдата. Командир маньчжуров продолжал пояснять:

— Имейте в виду, что, как бы вы ни старались, солдат от ваших ударов не пострадает. А вам он, повторяю, ударами отвечать не будет. Он имеет право только дотрагиваться до ваших рук. Не бойтесь! Никому не будет вреда — ни солдату, ни вам.

Командир подал сигнал, забили барабаны, и все пятнадцать человек, вышедшие из толпы, стали наступать на солдата.

Тщедушный на вид солдатик проворно и ловко, как бы приплясывая, отражал удары своих противников. Он вертелся, как хорошо запущенный волчок, и за несколько мгновений успел нанести легкие удары по рукам каждому из нападающих. Искусно владея старинными народными приемами защиты и нападения, тщедушный боец вскоре выбил кнуты и палки у всех своих противников. После этого он, согласно ритуалу, снова поклонился и пружинистым шагом вернулся в строй.

А сконфуженные противники, восхищаясь ловкостью солдата, торопливо поднимали свои палки и кнуты и спешили укрыться в толпе.

Этим удачным номером смотр боевой подготовки войск закончился, и маньчжурский командующий обратился к своим войскам с краткой речью. Он похвалил военную выучку солдат и заявил, что с такими войсками маньчжурской империи не страшно нападение любого врага: он будет разгромлен, так же как сейчас были побеждены пятнадцать человек одним солдатом.

Китайские солдаты довольно дружно прокричали в ответ: "Пусть здравствует десять тысяч лет наш император!"

Вслед за этим речь командующего была переведена для монгольских солдат и аратов.

Командующий возвращался в крепость в хорошем расположении духа: боевая подготовка китайских войск произвела на монголов должное впечатление.

Заместитель улясутайского амбаня ван Гургэджаб был побратимом маньчжурского командующего. Поэтому, когда нарочный известил его, что маньчжурский амбань из Урги изгнан, и передал ему требование Ургинского правительства выслать улясутайского командующего и разоружить его войска, он сообщил эту неприятную весть с тяжелым сердцем. Однако Гургэджаб поспешил тут же заявить, что он будет по-прежнему честно служить маньчжурскому императору и все приказы и объявления Ургинского правительства, дерзостно осмелившегося выступить против великого государства дайцинов в тяжелый для него час, сообщать своему непосредственному начальнику.