Бямбын Ринчен - Заря над степью

Испуганная девушка дрожащим от волнения голосом закричала:

— Эй, кто там есть? Сюда! Помогите!

На крик сбежались растерянные слуги, они осторожно подняли амбапя.

— Наверное, выпил лишнего, вот и начался приступ печени, — слабым голосом проговорил амбань. — Ах, как нехорошо получилось! Встретился с такой девушкой и не сумел насладиться ее обществом. Доставьте эту красавицу в моем паланкине домой. Я не хочу, чтобы она видела меня в таком состоянии…

Как только за девушкой закрылись тяжелые кованые ворота, Гуй-амбань встал как ни в чем не бывало и приказал принести еще один столовый прибор. Затем он отдернул черный плотный занавес, отделявший часть зала, где был накрыт стол, и позвал:

— Хэ-галда [73] Xэ (или Хэшиг) — собственное ими; галда (или жонон-галда) — воинское звание. выходи! Теперь можно и выпить!

Из-за занавеса, держа в руке исписанные листки, вышел секретарь амбаня Хэшиг-жонон-галда.

— Я записал все, о чем вы спрашивали девушку, и все ее ответы слово в слово, — сказал секретарь и передал амбаню свои записи.

— Ну, теперь садись. В награду за то, что мы перехитрили старого волка в овечьей шкуре, мы с тобой угостимся на славу! Тем более что угощение будет за казенный счет. — улыбнулся амбань. — Мы сегодня достойно отомстили за смерть шандзотбы Цэ, отравленного хутухтой. В Пекине оценят нашу верную службу императору. Будь уверен, нас ждет награда, можешь заранее заказать себе джинс на шапку, — проговорил довольный амбань, наливая в бокалы подогретую архи.

Довольный, что его план удался, амбань на радостях разоткровенничался.

— Ургинский Джавдзандамба-хутухта, как и многие другие монгольские хутухты и хувилганы, — верная опора нашего императора, — говорил он доверительно. — А почему? Раз есть государственная опора, то и они тоже становятся силой. Ну а почему первым в Северной Монголии, первым из всех монгольских ханов и князей под знамя предка нашего святого богдыхана императора Канси-хана встал Джавдзандамба Первый, по имени Ундур-гэгэн? — Амбань многозначительно взглянул на секретаря. — Этому помогли ламы. Да, да. Великий Пятый оказался очень дальновидным и умным человеком. Когда лама Таранат пытался отнять у него власть над Тибетом, он без сожаления убрал его. Как раз в это самое время к Далай-ламе приехал ваш Тушэт-хан с просьбой дать имя его сыну. Далай-лама быстро сообразил, что такое стечение обстоятельств очень благоприятно для распространения буддизма в Монголии, и объявил, что родившийся у Тушэт-хана сын — это перевоплощение Таранат-ламы. Тушэт-хан, конечно, несказанно обрадовался тому, что у него родился хувилган. Ну а последователи Таранат-ламы тоже поверили в то, что их учитель решил перевоплотиться в Северной Монголии, войдя в золотой род свирепого воителя Чингисхана, и прекратили борьбу с Далай-ламой, умертвившим их духовного пастыря. Вот какова история воплощений Джавдзандамба-хутухт в вашей Северной Монголии. И теперь приближенные нашего великого владыки, известные святостью и великими заслугами перед империей, появляются на вашей северной земле, обретая новый свой лик, чтобы отдать все силы небесному владыке-императору. И никто из них по может перевоплотиться до указанного небом часа. А те, кто забывает, что они должны быть верными слугами императора, уходят из жизни до времени. Теперешний хутухта молод и малообразован, — продолжал амбань. — Мой предшественник, даур по национальности, исповедовал ламаистскую религию и называл вашего хутухту учителем. А богдо возомнил о себе невесть что, забыв, что он всего-навсего слуга нашего императора. Но своему недомыслию ваш хутухта считает, что я с ним борюсь за власть. Он просто не в состоянии понять, как надо себя вести в нынешние смутные времена. Разве по полезнее было бы для него самого каждое свое действие согласовывать со мною, амбаном, который прибыл сюда по указу императора и руководит здесь всей государственной политикой. Ведь и богдо, и другие хутухты и хувилганы, да и все мы — только чиновники маньчжурского императора, и наша главная задача — держать парод в крепкой узде, чтобы чернь всегда оставалась покорной. Если же мы не сумеем итого сделать, мы недостойны будем даже называться слугами императора. Вот и все. Мне кажется, хутухта собирается сейчас послать своего человека в Пекин. Он будет добиваться моего перевода в другое место и не пожалеет для этого никаких денег. Но деньги эти пойдут мне же в награду! Хэгалда, — тут амбань посмотрел в глаза секретарю, — я считаю тебя умным человеком и поэтому посвящаю в некоторые топкости большой политики, которые от простых смертных держатся в тайне. Но знай, если посмеешь проронить хоть слово, ты за это поплатишься.