Бямбын Ринчен - Заря над степью

— Пожалуй, — согласился председатель бага [170] Баг — административно-территориальная единица. старый Шарав. Они привстали на стременах и помчались к седло-вице стремя в стремя.

Хэрийн Бор три года работал санитаром под руководством Никиты, потом закончил в Улан-Баторе курсы младших медицинских работников. Из столицы старик вернулся в худон уже заправским фельдшером и теперь заведовал сомонным медицинским пунктом. Более того, он уже обучал своих помощников — санитаров и медсестер.

Несмотря на свой преклонный возраст, в какой бы час дня и ночи, в какую бы непогоду его ни позвали, он немедленно выезжал к больному.

— Советские врачи учили меня всегда быть готовым помочь больному. Болезнь не ждет. А может, человек уже при смерти? — отвечал Бор тем, кто удивлялся, как это он, старик, в ночь, в полночь, в жару и в пургу едет к больным.

Вот и сейчас старый фельдшер возвращался от больного. Сын председателя бага Шарава упал с коня и сломал ногу. Бор и раньше считался опытным костоправом и справлялся с самыми сложными переломами, а теперь и говорить нечего: любого хирурга может заменить. Искусно наложив гипс, он возвращался к себе на медицинский пункт.

На перевале старики слезли с коней, вытащили заветные трубки, уселись, поджав под себя ноги, и с наслаждением закурили. Но вот Шарав несколько раз пристально посмотрел в сторону юрты, видневшейся вдали на пригорке.

— Кажется мне, неладно что-то в этом айле. Из юрты человек вышел и упал. Больной?

Бор молча выколотил трубку.

— Придется заехать, — коротко бросил он.

Старики подтянули подпруги и сели на коней. Подъехав к юрте, они увидели лежавшую на земле возле жбана с водой женщину.

— Тетушка Шари! — изумленно воскликнул Бор. — Шарав-гуай, подержите коня, а я посмотрю, что с ней такое.

Бор присел около старухи на корточки.

— Что с вами, тетушка Шарп?

Но та не отвечала. Бор внимательно посмотрел на ее посиневшее лицо, на воспаленные красные глаза. Потом приподнял ей голову и положил руку на лоб — он пылал жаром. Бор поднял старуху на руки, вошел с ней в юрту. Больная закашлялась. В юрте лежали еще двое: мальчик и молодая женщина. Мальчик был мертв, а женщина при смерти, жизнь едва теплилась в ней.

Спутав коней, Шарав тоже было направился к юрте. Но Бор, заслышав его шаги, крикнул ему из юрты:

— Не заходите сюда, Шарав-гуай! Здесь, должно быть, тарбаганья чума! Сейчас же отправляйтесь к председателю сомона — надо установить в этом районе строгий карантин, чтобы никто не приближался к этой юрте.

Шарава поразила страшная новость. Он знал, что такое тарбаганья чума.

— А как же вы? — растерянно спросил он Бора.

— Я уже, наверно, заразился. Да и как фельдшер я не могу бросить этих людей на произвол судьбы! Постараюсь, насколько это в моих силах, облегчить их страдании. Вытащите из переметных сумок аптечку, оставьте возле юрты и как можно скорее уезжайте отсюда.

— Может, вы еще не успели заразиться? — терзался Шарав в страхе за участь своего друга. — Может, в вашей аптечке найдется что-нибудь против чумы? Вымойтесь, бросьте одежду, по дороге достанем другую.

— Что вы, Шарав-гуай? Я не имею права подвергать людей такой опасности. Решено: я остаюсь здесь и выполню свой долг до конца, а вы без всяких рассуждений выполняйте свой. Надо немедленно известить население об опасности. Как фельдшер, я несу ответственность за безопасность всего сомона. И я требую, чтобы вы сейчас же уезжали отсюда, нужно скорее действовать, по дать болезни пойти дальше. Счастливого пути! Торопитесь! Вон видите, кто-то едет сюда. Скажите им, чтобы поворачивали обратно.

Шарав достал из переметных сумок походную аптечку, положил ее на землю, сел на коня и крикнул Бору:

— Желаю вам доброго здоровья и всякого благополучия!

Бор несколько минут постоял в раздумье, потом вышел из торты, достал из аптечки раствор сулемы и вымыл руки. Обтирая лицо спиртом, Бор вспомнил, что на груди больной старухи он заметил следы мокроты с кровью, темные пятна, едва заметные на засаленном доле.

"Доктора нам говорили, — раздумывал старик, — что выделения больных чумой — самый опасный источник инфекции. Когда я вносил старуху в юрту, она кашляла мне прямо в лицо — значит, и мне конец".

Бор надел на лицо марлевую повязку, натянул резиновые перчатки и снова вошел в юрту.

Умерший мальчик — ему было лет десять, не больше — лежал в западной половине юрты на постели; рядом с ним прямо на земле лежала молодая женщина, она чуть заметно шевелила губами. Когда Бор вошел в юрту, старуха с трудом прошептала: