Бямбын Ринчен - Заря над степью

Джамсаранджаб видел состояние Лха-бээса и недоумевал, что с ним происходит. "Да, этот немощный старик совсем выживает из ума, все на свете забывает и уже почти не понимает, что ему говорят люди. Вот и сейчас, непременно переспросит, о чем я говорил". Однако лицо тайджи оставалось почтительным.

В юрте стало тихо. Только слышалось "чак-чак" — стук множества часов, да еле слышно бурлил чай в серебряном кувшине, стоящем на углях.

— Итак, господин, что вы хотели бы сказать по этому поводу?

Лха-бээс силился вспомнить, на чем остановился тайджи. Он задвигал губами и, дабы не обнаружить свою рассеянность, прибег к маленькой хитрости.

— А вы сами как полагаете, что было бы лучше?

— Думаю, что правильнее было бы поступить так, как я только что изложил вам.

— А как именно?

— Я полагаю, что нужно провести мобилизацию мужчин по большинству сомонов, чтобы набрать должное количество солдат, и хорошо бы повсюду объявить, что каждому, кто пойдет добровольно служить в армию Барона, ежемесячно будет выдаваться жалованье в семьдесят юаней.

"Ах, да-да, он говорил о вербовке солдат, — вспомнил управляющий. Лицо его выражало напряженную работу мысли. — Этот Джамсаранджаб прибыл из Урги в качестве уполномоченного по вербовке солдат в армию Барона. Однако есть ли необходимость в чрезмерной спешке? Сейчас положение в стране весьма неопределенное. Вообще, не попробовав воды, разуваться нельзя. В нашей стране сейчас двоевластие. Гаминов прогнали из Урги, но ведь китайцев больше, чем муравьев в муравейнике, и из-за Стены могут прислать еще солдат. Раз Барон-джанджин присылает уполномоченного мобилизовать монголов в свою армию, видно, не хватает ему русских солдат. Уж не хочет ли он руками монголов схватить красного дракона. Но ведь в России много русских. Недаром у нас поют: "Много ли русских? А много ли рыбы в Орхоне-реке?" Говорят, сейчас в России победили те, кто принадлежит к красной партии. Барон намерен воевать с красной Россией. В Кяхте же образовано так называемое Временное правительство Сухэ-Батора и Чойбалсана. По манифесту, с которым это правительство обратилось к ламам, нойоном и простым аратам, получается, что третье правительство выступает против гаминов, против Барона и против белых русских. Если это правительство одно так решительно выступает против гаминов, против Барона и белых, значит, оно чувствует свою силу. Так за какой же властью идти? Вот бы знать наперед, какая из трех в конце концов одержит победу. Пожалуй, самое лучшее — выждать, пока положение определится", — решил наконец Лха-бээс. Тут на память пришло, как несколько дней назад группа белогвардейцев, проезжая через их хошун, угнала из его табуна десять отборных скакунов, а их старший велел табунщику передать нойону — если понадобится для дела, то не по десять лошадей, а табунами будут брать. От одного этого воспоминания он пришел в ярость. Нет, нужно выждать. Урга далеко. Самое правильное сейчас — это ждать, со стороны наблюдая за тем, что происходит в стране.

— Вы видели манифест так называемого Временного правительства? — обратился он к тайджи.

— Я не признаю это правительство и его декларации. Я — чиновник автономного правительства. По моему скромному разумению, и вы, уважаемый, следуете за богдо-ханом, а не за этими Сухэ-Батором и Чойбалсаном?

— Я верный ученик и слуга богдо-хана. Однако я думаю, не будет ли правильнее подождать с официальной мобилизацией, поскольку есть намерение набрать добровольцев. И если оповестить, что добровольцам будет выплачиваться высокое жалованье — в семьдесят юаней в месяц, — наверное, найдется немало желающих. Управляющий Го уже отправил в сомоны предписание о подготовке к мобилизации, будем считать, что оно остается в силе. Что же касается срока, то пока, я думаю, его не стоит указывать. Тем не менее нужно оповестить всех людей в со-монах, по всему хошуну объявить о вознаграждении добровольцам. Многих оно прельстит.

"Этот старый волк явно хитрит. Похоже, испугался манифеста правительства кяхтинских нищих. Что ж, пусть будет так. Впрочем, в конце концов, мне это на пользу. Вернусь в Ургу, доложу Барону в подробностях об этом выживающем из ума старике и предложу отстранить его от власти. Согласно законам страны, его преемником по своему положению и званию должен стать я".

Джамсаранджаб-тайджи, сохраняя почтительное выражение на лице, сложив ладони, проговорил:

— Последую вашему указанию.

Лха-бээс склонил голову, давая понять, что обсуждение вопроса окончено. Джамсаранджаб-тайджи, исполнив церемониал прощания, вышел.