Леонид Дайнеко: Железные желуди

- Орел и горлица, - громко сказал, адресуясь к княжичам, Волосач, имея в виду себя с девушкой.

- Я ее знаю, - шепнул Далибор Некрасу. - Это дочка золотаря Ивана. Только забыл, как ее зовут.

Они смело, как и подобает княжичам, подошли к вещуну и девушке, остановились в шаге от них.

- Кто ты? - спросил у девушки Далибор.

Она, робея, вскочила, торопливо одернула, пригладила одной рукою подол расшитой красными и черными нитками белой льняной рубашки, а в другой руке цепко держала туесок, на самом донце которого еще оставалось немного ягод. У нее были на удивление ясные лучисто-голубые глаза, прямой маленький носик и пухлые пунцовые губы, пунцовые не от земляники, а от природы, от отца-матери. Ко­гда, вставая, она оперлась руками на траву, Далибору бросились в глаза ее незагорелые ладошки, которые тут же юркнули а длинные рукава. На запястьях рукава были соб­раны и придерживались обручикамн-браслетами. В вырезе рубашки княжич успел разглядеть нежную округлость смуглых наливающихся грудок.

- Я Лукерья с посада, - сказала девушка.

- Дочка золотаря?

- Все-то княжич Далибор знает, - усмехнулась Лукерья и уже смелее взглянула на него.

Далибор был поражен лучистостью ее глаз. "Как вода в Немане", - подумал.

- По какой неволе с вещуном водишься? - строго спросил у Лукерьи.

- Я попросил, чтоб она меня позёмками угостила, - отве­тил за девушку Волосач. - А чего ж не попросить дочушку племяша?

- Золотарь Иван твой племянник? - удивился Далибор.

- А то как же? Сыновец. Я, княжич, из старого и богато­го рода. В Новогородке мой род издавна в числе первых был. Стар я, как во-он тот дуб в поле. Однако вот жив. Стрела Перуна еще не послана по мою душу. Сейчас Иван пригонит с посада коня, и поеду я на Темную гору. Ступай, Лукерья, - помягчевшим голосом сказал он девушке. - А через седмицу приходи с подружками ко мне. Дорогу зна­ешь.

Лукерья поклонилась Волосачу, поклонилась княжичам, поставила подле Волосача туесок с ягодами и споро пошла в сторону посада.

- Красивая, - задумчиво обронил Далибор, провожая Лукерью взглядом.

- Красивая, - согласился Волосач. - А знаешь, когда че­ловек красив бывает? Когда на душе у него спокойно, ко­гда ничто душу не ранит. Много повидал я людей. Маль­чонкой бегал тут еще в ту пору, когда пуща засевала поле вокруг Новогородка диким семенем. Скольких князей зна­вал! Был у самого Криве-Кривейты, пока не прогнали его крыжаки из-под светлого дуба. Я сидел на Темной горе, ох­ранял Перунов огонь, и все мне настолько верили, что женщины целовали мои следы на снегу. Великое множест­во людей живет на земле, и мало среди них красивых, отто­го что души их в смущении, оттого что смерти боятся. Не гневайся особо на меня, княжич Далибор, но скажу, что и ты не дюже красив.

При этих словах вещуна Далибор зло сверкнул глазами. Младший же его брат даже кулаки сжал. Дружны были княжичи, держались всегда вместе, как повязанные, и когда обижали одного, боль обиды въедалась в сердце другому.

- Молчать, дупло дубовое! - гневно сказал Некрас, вплотную подступая к вещуну. Такими словами - "дупло" да еще "дубовое" - христиане всегда клеймили неверных, детей Перуна. Но Волосач как ни в чем не бывало смотрел на княжичей, сидел себе и даже успевал ловить в свой заго­релый кулак мух, что назойливо вились над ним.

- Не дают, твари, покоя, - словно пожаловался. - А ты, княжич, не гневайся. Говорю так, потому что силу в тебе угадываю - кремневую, железную. Славная судьба тебе на­значена. Через все ты пройдешь, все изведаешь. И радость , встретишь, и боль, и измену. Помни, что жизнь - постоянная измена. Вечер изменяет утру, старый человек изменяет самому себе, каким был в малолетстве. Эту мудрость я от Криве-Кривейты услышал. А ты ее запомни.

- Бог отнял у него разум, - приглушенно сказал Некрас Далибору. Но тот жадно внимал словам вещуна.

- Скажи, что мне суждено? - спросил, пристально глядя на Волосача.

- Голову твою в княжьей шапке зрю, - твердо ответил ве­щун. - Новогородок в великой силе и в великой славе зрю. Державу могучую зрю, которую из пепла и крови подымешь, выпестуешь вместе с твоими единомышленниками.

Глаза у вещуна вдохновенно горели, щеки налились жа­ром. Он сверлил княжичей взглядом, нагонял на них страх и одновременно притягивал к себе, словно на невидимом аркане.

В это время послышался скрип колес, и все трое увидели возок с лубяным верхом. Небольшой, но крепконогий ме­ринок, взмахивая хвостом, резво трусил по зеленой лужай­ке. Мухи донимали его, припекало солнце. Возчик, подъехав к ним вплотную, снял плетеную из камыша и сосновых корешков круглую шапку, поклонился.