Леонид Дайнеко: Железные желуди

Все они - князь Изяслав с сыновьями, воевода Хвал, купцы и золотари - двинулись туда, где на самом солнце­пеке сидел Волосач.

- Князь идет, - испуганно шепнул вещуну медник Бачи­ла. - Покрутишься ты сейчас у него, как береста на огне.

Но тот и бровью не повел. Сидел, скреб пятерней грудь, Видно, столько грозных и больших людей повидал на сво­ем веку, что со временем отвык их бояться.

Горожане отхлынули от Волосача, освободили проход князю.

- Ты ли это? - спросил Изяслав.

- Я, княже. Тот самый, кого твой папаша князь Василь, когда ты еще поперек лавки лежал, прогнал из Новогородокской земли.

- Чего же ты хочешь? С чем пришел?

- Хочу закончить свои дни на родине.

- А не боишься меня?

- Говорят, что нравом ты крут, но, видит небо, я не бо­юсь тебя.

Ответ понравился Изяславу, и он торжественно произ­нес:

- Бойся только Бога, ибо все мы, и князья, и рабы, в его руках. Ты был виновен перед вечной памяти отцом моим, но я снимаю с тебя вину. Возвращайся на Темную гору и сиди там до самой кончины своей. Можешь и огонь воз­жечь в честь своего Перуна.

Толпа, как громом пораженная, онемела, а потом заго­монила, загудела, и трудно было взять в толк, одобряют или хулят новогородокцы княжескую волю. Да князь Изя­слав не очень-то прислушивался, что там о нем говорят. Чему быть, того не миновать, а пока он крепко сидел в сед­ле, властной рукой держал бояр, купцов и весь посадский люд. Новогородокская земля широко раздвинула свои гра­ницы, опираясь на Неман - водный ход в Варяжское море. Купцы со всей Руси и, почитай, со всей Европы везли свои товары и свои кошельки с серебром в Новогородок. Это в Полоцке доигрались до того, что тамошние князья сидели, как воробьи в конопле, боялись дохнуть без согласия вече. И что это дало? Лишился Полоцк устья Двины, всех своих богатых земель над нею. Ливы и латыголь, бывшие вечны­ми данниками Полоцка, превратились в тевтонских рабов. Каждый, у кого меч и сила, несет этот меч в Полоцк и пра­вит там. В Новогородке все иначе. Тут если князь, то князь, если холоп, то холоп. Тут все живут по уставам князя Изя­слава Васильковича, неутомимого в сече и в трудах на­следника менских Глебовичей. И как не быть неутомимым ему, князю, ежели отовсюду, куда ни кинь глазом, окружа­ют Новогородокскую землю сильные острозубые соседи? Татары пришли из степей, разрушили стольный Киев, на­кинули аркан на выи многим и многим народам и все вре­мя поджимают, тревожат с полуденной стороны. Сидишь и, кажется, слышишь топот их конницы. С Варяжского моря, из прусских земель железной горою наваливаются тевтон­ские рыцари. Иные из них несут знамена, на которых кро­вью побежденных намалеваны ключи от божьего неба. Князь Конрад Мазовецкий, поди, уже не раз проклял тот день, когда пригласил рыцарей из Паннонии, где они вое­вали против угров, чтобы бросить их на пруссов. Пригрел змею у себя под боком. Рыцари хищной омелой вцепились, жирными пьявками впились и в прусскую, и в польскую земли. Да и сам Конрад при первой возможности ведет своих ляхов на Волынь, на соседей-ятвягов. Солнцеворот назад Изяслав с князем Даниилом Романовичем Галицким и кунигасом литовским Миндовгом совместно ударили по Конраду.

- Зачем, батюшка, вещуна лаской своею княжеской ода­риваешь? - обеспокоенно спросил Далибор. Он, как и Не­крас, думал, что отец повелит сечь приблудного калеку свежей лозой, гнать в шею, а получается невесть что.

- Пускай сидит на Темной горе, - глядя сыну прямо в глаза, сказал Изяслав. - Надо нашей Новогородокской зем­ле с Миндовгом поладить, даже в побратимство вступить. Сегодня он самый сильный и пока что самый удачливый кунигас на Литве. Миндовг, как и все его единоплеменни­ки, язычник. Пусть же смотрит и знает, что мы, новогородокцы, можем разных богов почитать: молимся Христу, но не гасим и огонь, зажженный Перуном. - Он положил тя­желую руку Далибору на плеча. - К Миндовгу посылаю тебя, сын. Вместе с воеводой Хвалом будешь выведывать, вынюхивать, чем живет Литва. Будь остер глазом и тверд сердцем. Потом все мне расскажешь. Верю в тебя, как... ну, словно я поселился в твоей душе и ее дыхание слышу.

Далибор, тронутый этими словами, прикусил губу, низко поклонился отцу.

ІІ

- Почему отец меня не захотел вместе с тобою послать? - взволнованно спросил у брата Некрас, как только они ос­тались одни.

- Не знаю, - сочувственно качнул головой Далибор и, глядя на башню, возвышавшуюся над детинцем, предло­жил: - Давай-ка туда. Взглянем, где она, та Литва.