Мария Сергеенко - Падение Икара

— А что ты о нем знаешь?

— Потомок знатного, но разорившегося рода. Кутила и пьяница, которому вольно дышится только среди человеческого отребья. Разбогател средствами бесчестными. Хитер, храбр, жесток. Прежде всего жесток. Ради власти и богатства пойдет на любое преступление и даже не подумает, что это преступление. Когда его попробовали лишить командования войском, он пошел на Рим. Вооруженное войско не смеет войти в Рим — это считается святотатством. Никто до Суллы на это не отваживался. А Сулла отважился и вошел с поднятыми знаменами, под звуки труб, как в покоренный город. С крыш в солдат посыпался град стрел. Он велел поджигать дома и первый бросил горящий факел. Что творилось в Риме! Марию едва удалось бежать. Уж и искали его, искали… чуть ли не по всей Италии. А он переплыл в Африку.

— А почему Сулле так хотелось идти против Митридата?

— Почему? Война на Востоке! Какая богатая добыча! Сколько можно награбить! Там убьют не убьют, а кто жив останется, до смерти будет ходить в пурпуре и золоте. Все солдаты Суллы в этом убеждены. Потому так легко и пошли за Суллой на Рим: испугались, что Марий на Восток поведет свое войско, своих старых солдат.

— Тит, объясни мне, почему между Марием и Суллой была такая вражда.

— Дионисий! Ты всю жизнь свою прожил со своими книгами, с природой, с простыми, хорошими людьми. Ты вдвое старше меня и непоколебимо веришь, что добро сильнее зла и справедливость побеждает, и, пока я тебя слушаю, я в это тоже верю. Если бы тебе предложили оставить Вязы и облечься в царскую порфиру, ты бы в ответ только улыбнулся… вот как сейчас улыбаешься. А Сулла в эту порфиру вцепился бы. Ему нужна власть, неограниченная власть. И Марию нужно быть первым. Ему не по себе, если на первом месте кто-то другой. Особенно Сулла. Он привык считать его мальчишкой. А мальчишка заслонил его собой. Югурту разбил Марий, а пленником в цепях привел Сулла. Суллу превозносят… Как это стерпеть! И этой личной неприязнью в Риме ловко воспользовались противники сената и аристократии.

— Народная партия?

— Народная партия! Этой народной партии столько же дела до народа, сколько Негру до твоих медицинских книжек. Много от них народ видел. Это всадники, денежные люди, которые мечтали о победе над Митридатом, чтобы беспрепятственно грабить Азию. А сенат вовсе не желал их усиления. Каждая партия выдвинула своего человека. Сенат — Суллу: «свой человек» еще покажет себя отцам сенаторам; всадники — Мария. Когда Сулла ушел из Рима — он недолго задержался: перебил своих главных врагов и пошел на Митридата, — и Марий вернулся, что тогда учинила эта «народная партия» в Риме! Убийства, казни, грабежи. Сулла этого не забудет.

— Тит, ты, однако, сам говорил, что к италикам они отнеслись справедливее, чем сенат и его партия.

— Ага! Ты как себе представляешь: Сулла вернется, распустит войско и, как Цинциннат [56] Цинцинна́т (V век до н. э.) — римский полководец. Посол от сената, принесший ему известие, что он выбран диктатором, нашел его в поле, где он пахал землю. После одержанных побед он сложил с себя звание диктатора и вернулся в свое именьице. , отправится к себе в имение пахать землю? Будет печь на очаге репу, как Курий Дентат [57] Ку́рий Дента́т — римский полководец; славился своей неподкупностью и простотой жизни. Вражеские послы, пришедшие с золотом, чтобы подкупить его, застали его у очага, на котором он пек себе репу. ? Он поведет опять на Рим свои легионы: ему надо утвердить свою власть, свою, диктаторскую. На побегушках у сената он не будет, эта роль не по нем. И разочтется со всеми, кто ему неугоден. Заплатят ему кровью. Его противники это знают и тоже готовятся к войне. Нужно войско. Наше италийское войско — сила. Отсюда и все обещания, все уступки.

— Значит, в Риме рассчитывают разбить Суллу?

— Войско Телезина будет стоять насмерть: мы знаем, что боремся за то, что принадлежит нам по всей справедливости. В римском войске не уверен. За что им класть свои головы? Был бы еще жив Марий, его солдаты пошли бы за ним, надеясь на то, что он их не забудет. А впрочем, война, знаешь, такое дело: исхода не угадаешь.

— Тит! — Дионисий пристально глядел на собеседника. — Ты же не веришь в победу, не притворяйся.

Тит молчал. Глаза его не отрывались от кольца, которое он когда-то подарил сестре и сейчас носил на мизинце левой руки. Негр, давно пробравшийся в комнату, подошел к нему и положил голову на колени.

— Ну что, собака? Нос у тебя как кусочек льда. Пойдем погуляем. Доволен? Знаю, брат, знаю. Пошли.