Борис Тумасов - Иван Молодой. Власть полынная

Но конные дворяне уже скачут волкам наперерез однако те лишь удалились и вскорости возвратились* снова бегут трусцой.

И только когда показались бревенчатые стены Вологды и распахнулись створки ворот, стая убежала…

Великая княгиня Софья Фоминична въехала в город.

Лишь в Москве великая княгиня поняла, что ее отъезд в Белоозеро москвичи судили по-разному.

Едва она из колымаги выбралась, как за спиной злой шепоток расслышала:

- Далеко же великая княгиня от татар схоронилась. Знала, ни один ордынец туда не достанет.

Покосилась Софья, старую боярыню Мамриху узнала. И обеспокоилась: ни государь ее встречать не вышел, ни Иван Молодой, только дворяне суетились.

«Уезжала из Москвы в Белоозеро мало кем провожаемая и приехала мало кем встречаемая», - подумала Софья.

В дворцовых покоях, на половине великой княгини, оживленно. Суетятся молодки, палаты освежают, обметают березовыми вениками стены, полы загодя речным песком натерли и печи натопили, чтобы теплый дух по комнатам растекался.

Боярыня Степанида с матушкой Матреной княжича Василия в детскую комнату увели, а Софья велела в своей палате из большого кованого сундука рухлядь на свежий воздух вынести и перебрать на случай, если моль завелась.

В суете, так и не дождавшись государя, отправилась на исповедь в Благовещенский собор. Исповедовал великую княгиню митрополит Геронтий, ее духовник, ласковый старик.

В тени храма светили редкие свечи, и глаза святых строго смотрели на великую княгиню. Софья чувствовала, много грехов на ее душе, но не все она намерилась открыть духовнику. А когда он спросил княгиню, в чем ее вины, она призналась: гнетет ее догадка страшная, власть великого князя Иван Молодой на себя излишне принимает, государя-отца не всегда чтит, как то было на Угре. Отчего государь терпит?

Митрополит руку ей на голову возложил, ответил сердечно:

- Дочь моя, отец сына судить и миловать волен, а Бог прощает… Отпускаю я грехи твои…

Покидала Софья собор, а на душе тяжесть осталась. Не все тайны, что хранила душа ее, могла она открыть владыке. Не скажет она, как влеклось ее тело к молодому князю Ивану, и тайную мысль видеть великим князем Московским сына Василия скрыла…

Сможет ли Господь отпустить ей грехи эти тяжкие?..

А ночью пришел к ней государь Иван Васильевич, ласков был, о дороге расспрашивал, о княжиче Василии.

Великая княгиня взглянула в глаза великому князю и промолвила:

- Крепок княжич и умом разумен, ибо происходит он от двух великих родовых корней - Рюриковичей и Палеологов!

Иван Третий метнул взгляд на великую княгиню:

- Может, и так, Софья Фоминична, кровь у него истинно царская. А коли историю помнишь, святой Владимир, киевский князь, род Рюриковичей возвеличил и высоко вознес порфирородную царицу Анну, византийку…

Потом Иван Третий долго рассказывал Софье, как стояли на Угре, в Кременце, как, не приняв боя, Ахмат бежал и где-то на Дону, а может, уже близ Сарая тюменские татары хана Ивака напали на Ахмата и убили его…

В ту ночь государь ни словом не обмолвился о молодом великом князе Иване, будто и не было его…

На церковном соборе приглянулся Ивану Третьему игумен Волоцкого монастыря Иосиф. С виду неказист но мысли дерзкие, и владыки церковные, митрополит, архиепископ и епископы, к его словам прислушиваются, седобородыми головами в знак согласия покачивают.

А говорил игумен о том, что давно волнует Ивана Третьего.

От царевны Софьи гуляет по Московской Руси понятие, что от Византии Москва приняла на себя жезл и корону царьградскую и на нее взирают православные всего мира. Что пал первый Рим, пал второй Рим - Константинополь, но Третьему Риму - Москве стоять во веки веков.

А еще Иосиф говорил, что Москва встанет на пути неверных, какие продвигаются на Балканах и намерены вступить в Европу.

В том, что на Москву смотрят все европейские государи и папа римский, Ивану Третьему известно, а в том, что Московская Русь силу обрела, великий князь Иван Васильевич убедился, когда на Казань походами ходили и на Угре Ахмата одолели…

О великой значимости Московской Руси Иван Третий вел с игуменом Иосифом долгий разговор, позвав его к себе, в думную палату.

На праздник Вознесения, отстояв позднюю обедню, великие князья уединились в покоях Ивана Третьего. Говорили об Иосифе Волоцком.

- Настоятель обители, что на Волоке, истинный радетель земли русской, - высказался Иван Третий. - Ему бы владыкой на Москве сидеть, а не митрополиту Геронтию, который не всегда понимает подлинное место великого князя. Ты, сыне, хорошо слышал Иосифа на соборе?