Колин Маккалоу - Битва за Рим

– Итак, воины, мы готовы были идти за море, в Грецию и провинцию Азия, идти на войну с Митридатом! Не вытаптывать хлеба возлюбленной нашей Италии, не насиловать итальянских женщин. О, какой славной могла стать эта кампания! Да знаете ли вы, сколько золота у Митридата! Горы! Больше семидесяти крепостей в Малой Армении, набитых снизу доверху золотом! Золотом, которое могло стать нашим. О нет, я не хочу сказать, что Рим не получил бы свою долю, и даже больше! Там столько золота, что мы могли бы купаться в нем! Рим и мы! Я не говорю о роскошных азиатских женщинах. И уйме рабынь. Кто, как не солдаты, знает, как ими пользоваться.

Он пожал плечами, затем вытянул руки перед собой, пустыми ладонями кверху:

– Этого не будет, воины мои. Вы освобождены от службы народным собранием. Не сенатом, от которого каждый римлянин ждет решения, с кем Риму воевать и кто станет главнокомандующим. Но тем не менее это законно. Так, по крайней мере, мне было сказано. Хотя я все же задаюсь вопросом, законно ли отбирать власть у старшего консула, когда не истек его консульский срок! Я слуга Рима. Как и все вы. Так что лучше вам попрощаться с вашими мечтами о золоте и чужеземных женщинах. Потому что, когда Гай Марий пойдет на Восток сражаться с царем Понта Митридатом, он поведет свои легионы. Он не захочет вести вас.

Сулла спустился с платформы, прошел сквозь ряды двадцати четырех военных трибунов, не глядя ни на одного из них, и скрылся за пологом своего шатра, предоставив Лукуллу распустить людей.

– Это было великолепно, – сказал Лукулл, когда вернулся в шатер командующего с докладом. – Ты не славишься красноречием и, смею сказать, не соблюдаешь законы риторики. Но определенно знаешь, как донести свою мысль, Луций Корнелий.

– Благодарю тебя, Луций Лициний, – бодро сказал Сулла, снимая кирасу и птериги. – Я тоже так думаю.

– А теперь что?

– Буду ждать, когда меня освободят по всей форме от обязанностей командующего.

– Ты правда это сделаешь, Луций Корнелий?

– Сделаю что?

– Пойдешь маршем на Рим.

Глаза Суллы расширились.

– Дорогой мой Луций Лициний! Как ты только мог такое подумать?

– Это не ответ на мой вопрос, – сказал Лукулл.

– Другого ты не получишь.

Гром грянул двумя днями позже. Бывшие преторы Квинт Калидий и Публий Клавдий прибыли в Капую с официальным письмом от Публия Сульпиция Руфа, нового хозяина Рима.

– Вы не можете вручать его мне частным образом, – запротестовал Сулла. – Письмо должно быть передано мне в присутствии войска.

И снова Лукулл получил приказ выстроить легионы, а Сулла снова взошел на трибуну. Но на этот раз он был не один. Вместе с ним поднялись два бывших претора.

– Воины, перед вами Квинт Калидий и Публий Клавдий. Они прибыли из Рима, – не спеша, как бы между прочим сказал Сулла. – Полагаю, они привезли с собой официальный документ, предназначенный мне. Я призвал вас как свидетелей.

Калидий, человек, который относился к себе и своим обязанностям очень серьезно, продемонстрировал, как ему важно убедиться, что Сулла признал печать на письме, прежде чем вскрывать его. После чего он вслух начал читать письмо:

– «От народного собрания – Луцию Корнелию Сулле. Настоящим приказом ты освобождаешься от полномочий командующего в войне с царем Понта Митридатом. Ты должен распустить свое войско и вернуться в…»

Дочитать он не смог. Метко брошенный камень сразил его, ударив в висок. Тут же второй камень ударил Клавдия. Клавдий пошатнулся, но удержался на ногах. И пока Сулла беззаботно стоял в стороне, не дальше чем в двух шагах, в Клавдия были пущены еще несколько камней, пока наконец и он не рухнул на трибуну.

Избиение прекратилось. Сулла наклонился над каждым из лежащих на помосте. Потом выпрямился, встав перед солдатами во весь рост.

– Они мертвы, – громко объявил он и вздохнул. – Что ж, воины, это только подлило масла в огонь! Боюсь, что в глазах народного собрания мы теперь все персоны нон грата. Мы убили официальных народных послов. А поэтому, – он продолжал говорить доверительным тоном, – выбор у нас небогатый. Мы можем остаться здесь и ждать, когда нас будут судить за предательство. Или двинуться на Рим и показать плебеям, что́ римские солдаты, верные слуги народа, думают о директивах, которые они считают незаконными. Я отправляюсь в Рим в любом случае. И забираю этих двух мертвецов с собой. Я собираюсь лично вручить их плебеям. На Римском форуме. На глазах этого ревностного блюстителя народных прав – Публия Сульпиция Руфа. Это его вина. Не Рима!