Колин Маккалоу - Битва за Рим

– Нелегкое это дело – быть сенатором, – сказал верный помощник Суллы Лукулл. – Обычай требует, чтобы все сенаторские деньги были вложены в землю и собственность. И кто оставит деньги без дела? Поэтому ниоткуда наличность и не вытащить, когда сенатор в этом нуждается. Занимать деньги у нас вошло в привычку.

– У тебя тоже долги? – спросил Сулла, не подумавший об этом раньше. Как и Гай Аврелий Котта, Луций Лициний Лукулл был внесен в списки сенаторов второпях, после того как Сулла публично дал цензорам пинка под зад. Ему было всего двадцать восемь лет.

– У меня долг на сумму десять тысяч сестерциев, Луций Корнелий, – спокойно признался Лукулл. – Но мой брат Варрон, я полагаю, примет меры, зная, что́ сейчас творится в Риме. Он из тех, у кого в наши дни есть деньги. Я с трудом свожу концы с концами. Но, благодаря моему дяде Метеллу Нумидийскому и моему двоюродному брату Пию, осилю предстоящую встречу с цензорами.

– Не падай духом, Луций Лициний! Когда мы придем на Восток, в наших руках окажется золото Митридата – им мы и заплатим.

– Что ты намерен делать? – спросил Лукулл. – Если мы пошевелимся, то, вероятно, сможем отплыть еще до того, как законы Сульпиция войдут в силу.

– Нет. Думаю, мне нужно находиться здесь. Я должен знать, что происходит, – сказал Сулла. – Неразумно отправляться, когда вопрос моего командования под сомнением. – Он вздохнул. – Вообще-то, я думаю, мне настало время написать Помпею Страбону.

Ясные серые глаза Лукулла задержались на командующем. В их глубине таился вопрос. Но он его так и не задал. Если и был человек, который мог изменить ситуацию, так это Сулла.

Шестью днями позже пришло письмо – не официальной почтой – от Флакка, принцепса сената. Сулла распечатал его и внимательно ознакомился с коротким содержанием.

– Ну что ж, – сказал он Лукуллу, который вручил ему послание. – Похоже, осталось только сорок сенаторов. Вспомнили изгнанников Вария. Но должники более не могут быть членами сената, а у всех изгнанников долги. Италийские граждане и вольноотпущенники будут распределены по всем тридцати пяти трибам. И последнее, но немаловажное – Луций Корнелий Сулла освобожден от командования и заменен Гаем Марием согласно специальному законодательному акту суверенного народа.

– О-о нет, – произнес Лукулл в унынии.

Сулла бросил бумагу и щелкнул пальцами, призывая раба.

– Доспехи и меч, – велел он и затем обратился к Лукуллу: – Созови общее собрание.

Часом позже Сулла взошел на трибуну лагерного форума, облаченный в доспехи, и только на голове красовалась шляпа, а не шлем. «Не возносись, Луций Корнелий, выгляди своим, – сказал он себе, – будь их Суллой».

– Воины, – начал он четко и сдержанно, не повышая голоса, – похоже, мы не идем сражаться с Митридатом! Вы тут сидели, томились в ожидании, пока те, власти предержащие, в Риме – не консулы! – примут решение. И они его приняли. Командование в войне с царем Понта Митридатом переходит в руки Гая Мария по решению народного собрания. Нет больше сената в Риме, так как не хватает сенаторов, чтобы собрать кворум. Посему все военные решения принимаются плебеями под руководством их трибуна Публия Сульпиция Руфа.

Он сделал паузу, чтобы позволить солдатам переброситься парой фраз и передать его слова назад, тем, кто стоял слишком далеко, чтобы расслышать. Потом продолжил речь обманчиво спокойным голосом (Метробий когда-то давно научил его так выступать).

– Конечно, – сказал он, – я законно избранный старший консул и вопросы командования находятся в моем ведении. Сенат Рима утвердил мои полномочия на период войны с царем Понта Митридатом. И я – так как это мое право! – выбрал легионы, которые пойдут со мной. Я выбрал вас . Мои несгибаемые воины, вы прошли не одну изнурительную кампанию. Разве странно, что я выбрал вас? Вы знаете меня, я знаю вас. Я вас не люблю, нет, хотя Гай Марий, думаю, любит своих солдат. Надеюсь, что и вы не любите меня, хотя солдаты Гая Мария, подозреваю, любят его. Но я никогда не считал, что одни мужчины должны любить других для того, чтобы выполнить свою работу. Ответьте мне, почему я должен любить вас? Вы скопище вонючих головорезов из всех канализационных дыр и отстойников Рима! Но – клянусь богами – я уважаю вас! Раз за разом я просил вас служить не жалея сил, и вы ни разу меня не подвели!

Некоторые одобрительно зашумели, а затем все разразились восторженными криками. Все, кроме небольшой группы, что стояла непосредственно перед возвышением. Это были военные трибуны, выборные магистраты, командовавшие консульскими легионами. Трибунам предыдущего года, среди которых были Лукулл и Гортензий, нравилось работать под началом Суллы. Но новые трибуны не терпели его, считали чересчур грубым и требовательным. Вполглаза наблюдая за ними, Сулла дал своим солдатам пошуметь.