Иван Арсентьев - Буян

— Знаю.

— Значит, по местам! Не все кучей…

Досифей и Федосей отправились первыми, за ними потянулись остальные. Евдокима придержал Кузнецов, шепнул:

— Тебя хочет видеть Сашка Трагик. Завтра зайди к нему. А шрифт реквизированный отнесешь к Анне Гласной. Ее предупредили.

Евдоким покраснел от радости, пожал крепко руку Кузнецову.

— Понял все? — спросил тот. Евдоким помолчал чуть, затем сказал растроганно:

— То, что я понял, — прекрасно. Из этого я заключаю, что остальное, чего я не понял, — тоже прекрасно. Это, кажется, еще Сократ сказал.

На Дворянскую улицу поднялись от Волги за полночь. Прохожие попадались редко. Федосей с Досифеем остались в темной подворотне напротив углового здания «Самарской газеты». В окнах дома — свет, типография работает.

Евдоким пересек улицу, остановился у решетчатых ворот и стал прикуривать. Вспыхнула одна спичка, другая, третья. Прикурив, он приблизился к сторожке возле ворот и легонько постучал. Приоткрылась форточка.

— Чего ботаешь?

— Вот прислали бумаги… — помахал Евдоким свертком.

— Каки те бумаги в глухую ночь? Уходи давай… Утром сдай в редакцию.

— Мне нынче велели. Возьми, слышь, ну что тебе стоит, а? — не отставал Евдоким, зорко всматриваясь в темноту: из глубины двора кто-то метнулся к сторожке.

— Сказано тебе — уходи, так уходи, пока не позвал городового, — погрозил сторож, беря в руку свисток.

— Эх ты, дядя… Меня же разругают вдрызг! — канючил Евдоким, опасаясь одного: не захлопнул бы, черт, форточку. — На вот, погляди, — совал он сверток бумаги в окошко сторожу. — Вишь, тут написано.

— Тьфу! — плюнул тот в сердцах. — Да ты что хо… — Он заикнулся, дернул головой и застыл в испуге. Свисток вывалился из разинутого рта и покатился по полу. Позади, ткнув сторожу в спину револьвер, стоял неведомо откуда взявшийся босой человек.

— А ну, дядя, не шебуршись! — сказал Евдоким другим тоном. — Ключи от ворот, живо! — вскинул он в форточку только что купленный смит-и-вессон. Тем временем проникший со двора человек схватил ключи, вышел, отомкнул ворота и чуть приоткрыл их. В сторожку вернулся, держа в одной руке револьвер, в другой — ботинки. Обулся, показал сторожу в угол.

— Туда садись и нишкни.

Евдоким закрыл форточку, зажег спичку и бросил вверх так, чтоб видно было издалека. Выждал чуть и нырнул в щель между створками ворот. Тут же из темной подворотни на противоположной стороне выдвинулись двое, прошли до угла походкой поздних гуляк и так же незаметно скрылись в воротах типографии. После Досифея с Федосеем то со стороны Алексеевской площади, то со стороны гостиницы «Бристоль» подходили люди и, поравнявшись с воротами точно сквозь землю проваливались. Напоследок, крадучись, проскочили еще двое с небольшими чемоданами в руках.

— Кажись, все… — прошептал Кузнецов. — В случае тревоги отходить туда, — показал он. — Я поставлю пожарную лестницу к сараю. По крыше — на ту сторону и через двор на Саратовскую улицу. Двор не запирается. Ну, ни пуха…

Вытащили револьверы и через темный дворик с черного хода вбежали в здание.

Яркий свет… кипы белой бумаги… стук печатных машин… Люди в черных нарукавниках, в черных халатах застыли. Угрожающий вид вооруженных пришельцев привел всех в замешательство.

— Эксы!.. Эксы!.. — раздались испуганные голоса.

Досифей и Федосей остались у входа, остальные понеслись дальше, в наборный цех. Евдоким только двери считать успевал. Клетушка метранпажа… помещение корректоров… кладовая… Дальше он бежал один до вестибюля, где возле телефона сидел дежурный. Не успел тот опомниться, как его уже вели в кабинет ночного редактора. Туда же доставили и рабочих — человек сорок. За дверью стал часовой. Метранпаж начал было громко возмущаться, но на него цыкнули и отвели под конвоем в печатный цех работать. А там уже извлекли из чемодана сверстанные заранее наборные полосы прокламаций, и работа пошла… Мастер-печатник поставил их на машину, проверил оттиски, включил и — успевай только, подкладывай бумагу!

Было три часа ночи, когда Федосей, набив полмешка готовыми листовками и прикрыв их сверху «Самарской газетой», вышел во двор. Кузнецов поджидал в тени у запертых ворот. Помахал Федосею обрадованно, шепнул:

— Если привяжется городовой, говори, мол, «Самарскую газету» несу на вокзал. Стреляй только в крайнем случае. Дойдешь до Почтовой, семнадцать — там тебя встретят. Валяй!

Федосей исчез, а спустя четверть часа появился Досифей. Затем один за другим выходили остальные с объемистыми пачками и мешками. Кузнецов направлял их по конспиративным адресам, и они спешили сдавать «продукцию».