Мария Купчинова - В поисках цветущего папоротника

– Разве это уже запрещено?

– Что вы, как можно, пан Алекс, – пани Ядвига всплеснула сухонькими ручками, – пан Пилсудский – истинный праведник. Он поклялся, что пришел в Литву только ради освобождения народа от ужасов большевиков, а религия – вопрос нашей совести. И он держит слово. Вот, университет в Вильно открыл – такое, поистине, мог сделать только святой.

– А еще с подачи этого святого неуклонно закрываются белорусские семинарии и гимназии, – буркнул Алесь.

– Неужели вы предпочитаете, чтобы дети учились говорить на мужицком языке, пан Алекс? – от огорчения на глазах пани Ядвиги выступили слезы. – Великая Польша подарила миру столько гениев… Я верю, Речь Посполитая возродится в своих границах. Это время недалеко.

Алесь промолчал. Он догадывался: в разговорах с пани Ядвигой темы границ Речи Посполитой лучше не касаться. Начнётся бурное словоизвержение со слезами, сморканием в кружевной платочек и последующей мигренью – у него, Алеся. Больше любых высказываний пани Ядвиги Алеся огорчало, что с её приходом исчез лёгкий аромат цветов и сандала, проникавший в комнату через приоткрытое окно. Он снял комнату в этом доме с мансардой только потому, что открыв парадную дверь, почувствовал на лестнице насыщенный и в то же время нежный запах жасмина, смешанный с ароматом розы и ненавязчиво-сладковатыми древесными нотками какого-то экзотического растения. Запах вызывал учащённое сердцебиение и представление о прекрасной молодой женщине, легко взлетающей по ступенькам, по которым каждый день будет ходить он…

В Виленский университет, упразднённый Николаем I после восстания 1831 года, и вновь восстановленный указом Ю. Пилсудского в 1919 году, подбирали преподавателей, пользующихся авторитетом в научном мире. В предыдущих четырёх семестрах курс статистической механики читал ученик великого Пуанкаре. В нынешнем – появление на профессорской кафедре стройной темноволосой женщины повергло студентов в замешательство. Они огорченно загудели, а она понимающе улыбнулась:

– Dzień dobry, panowie, studenci, [27] Добрый день, господа студенты. (польск.) – преподавание в университете велось на польском языке. – Разрешите напомнить вам любимое изречение месье Пуанкаре: «Наука не сводится к сумме фактов, как здание не сводится к груде камней». Не надо торопить события, возможно, я не так сильно разочарую вас.

Алесь замер, почувствовав знакомый аромат. Долгими осенними вечерами он придумывал сотни вариантов, чтобы «случайно» встретиться с соседкой по мансарде, а утром прислушивался к дробному перестуку каблучков, ловил сквозь открытое окно аромат духов и страшился оказаться навязчивым.

Постукивая мелом, женщина написала на доске формулу, обернулась, окинула взглядом аудиторию. Вот тогда Алесь первый раз увидел густые брови вразлёт, большие чёрные глаза. Много позже он узнал: даже когда казалось, что Аннет тосковала, глаза оставались насмешливыми, словно не очень доверяли хозяйке…

– В прошлом семестре вы остановились на теореме Пуанкаре о возвращении – одной из базовых для большинства динамических систем. Говоря простыми словами, любая конечная механическая система, подчиняющаяся законам классической механики, за достаточно большой промежуток времени возвратится как угодно близко к начальному состоянию при почти всех начальных условиях…

Время от времени Алесь ловил на себе её удивленный взгляд. Наверное, застывший, с приоткрытым ртом, вбирающий каждое слово, он и правда выглядел забавно. Лекция закончилась словами:

– Panie student w drugim rzędzie po prawej, proszę zostać. [28] Господин студент на втором ряду справа, задержитесь, пожалуйста. (польск).

Чёрные глаза иронически осмотрели Алеся с ног до головы:

– Можно узнать, пан студент, чем вызвано такое повышенное внимание к моей персоне? Не лучше ли было записывать лекцию?

Неожиданно для самого себя Алесь искренне ответил по-русски:

– Конечно, нет. Я всё время боялся, что вы мне снитесь: открою глаза, и вы исчезнете.

– Бог мой, какой романтизм, – пани преподаватель рассмеялась. – Выглядите так сурово с этим шрамом, и так непосредственны!

Алесь почему-то не смутился, только вздохнул:

– Шрам – тоже последствия романтизма…

Прошло несколько месяцев, прежде чем они подружились. В университете Аннет держалась строго и неприступно, не позволяла провожать себя после занятий (впрочем, Алесь зарабатывал на жизнь репетиторством и тоже часто бывал занят), но иногда, поздно вечером, открывала окошко, негромко с вопросительной интонацией произносила: «Пан Алекс?» и Алесь опрометью бежал вниз. Это была странная пара: она в клетчатом, до колен, пальто с пышным меховым воротником и широкими рукавами, в небольшой шляпке с полями – изящная фарфоровая статуэтка и неуклюжий, неповоротливый Алесь в суконном кожухе, некогда подаренном Натальей.