Эми Хармон - Из песка и пепла

Утром Анджело и Ева проснулись от хлопка парадной двери, грохота ботинок и чьего-то крика. Анджело, задремавший в кресле у кровати Евы, немедленно подскочил к двери в комнату, распахнул ее и вылетел на лестничную площадку.

– Марио! – послышался через секунду его исполненный облегчения голос. – Мы здесь! Поднимайся!

Ева с малышом глубже нырнули под одеяла, которыми укутал их Анджело. По лестнице простучали торопливые шаги, и Анджело рассмеялся от благодарности, когда Марио сгреб его в охапку. Оба заговорили разом, уверяя друг друга, что живы и здоровы. Лицо Марио было черно от копоти, форму усеивали брызги крови, да и в целом он выглядел так, будто пережил прямое попадание бомбы.

– Беттина – это та упорная старушка? Да, с ней все в порядке. Мы не могли к вам выбраться, потому что вход в госпиталь завалило обломками в человеческий рост. В соседнем с вами доме бомба угодила прямо в крышу. Надо было переждать. На улицах творился какой-то ад. Мы даже не могли выйти наружу, чтобы оттащить булыжники. – Марио потряс головой, словно пытаясь прояснить зрение, и устало потер глаза. Кажется, он до сих пор не мог поверить в увиденное.

– Привет, Марио, – тихо позвала Ева из угла, а потом невольно улыбнулась, глядя на его ошарашенное выражение.

Марио медленно подошел к кровати и с робким почтением опустился перед ней на колени. Анджело последовал за ним, не сводя взгляда с Евы. Губы его все еще дрожали от эмоций.

– Познакомься с Анджело Камилло Росселли-Бьянко, – прошептала Ева, приоткрывая ему личико спящего сына. – Рожденным в Рождество.

У Марио округлились глаза и пропал дар речи.

– Но… как? – выдавил он наконец, дав петуха на последнем слове.

– Когда двое людей очень любят друг друга, – насмешливо ответила Ева, – у них иногда появляются дети.

– Но… как? – повторил Марио и оглянулся на Анджело, который пожал плечами с таким видом, будто слова были здесь бессильны. После чего подтолкнул измученного друга к креслу и принес ему чистое полотенце, мыло и ведро воды.

– Умойся, Марио. А Ева пока расскажет нам свою историю.

И Ева рассказала им историю Пьера, мальчика из Бастони, чья мама убедила его прыгнуть с идущего в концлагерь поезда. Рассказала, каково лететь по воздуху, когда над головой свистят пули, а потом сознавать, что прямо здесь и сейчас ты выжила. Рассказала, как они наткнулись на дорожный указатель и поняли, что в Германии. А потом два дня прятались в церкви, пили из водокачки и питались ворованными облатками, пока их не обнаружил местный священник, дал нормальной еды и отправил, чистых и более прилично одетых, в соседний город – с указанием «найти отца Гирша».

Отец Гирш отправил их к отцу Гюнтеру в Густавсбург. Отец Гюнтер отправил их к отцу Аккерману в Бинген. Отец Аккерман отправил их к отцу Кунцу в Бенгель. Так они и продвигались к Бельгии – пешком или зайцами, полагаясь лишь на порядочность католической церкви, которая не всегда заслуживала доверия. Один из пасторов предостерег их от священника в следующем городке. Тот симпатизировал нацистам, а его брат занимал высокую должность в рейхе.

Из страны они выбрались в телеге, укрытые брезентом и щедро засыпанные навозом. Немецкий фермер запряг в нее мула и спокойно пересек границу между Германией и Бельгией, не вызвав ни у кого ни малейших вопросов. Высадившись на окраине Сен-Бита, они самостоятельно продолжили путь на юг, причем от усталости провели одну ночь в лесу, прежде чем совершить последний рывок до Бастони. В общей сложности дорога заняла три недели и двести сорок километров, а когда они наконец добрались до места, Еву два месяца безостановочно тошнило. Только не дождавшись вторых месячных, она поняла, что ее недомогание было вызвано не перенесенными тревогами и нагрузками, а беременностью.

– С тех пор я здесь и живу, – закончила Ева.

Прячусь. В окрестностях все еще рыщут немцы, хотя уже и не так много.

– А где Пьер? – спросил Анджело.

– Мы с Беттиной уговорили его эвакуироваться. Сейчас он вместе с друзьями.

– Это к лучшему, – кивнул Марио. – Когда я выбирался, то даже не представлял, что найду снаружи. Бомбы падали как дождь. Одна прилетела прямо в лазарет. Я в это время был на кухне – отошел к холодильнику за плазмой. Рядом находилась крохотная оранжерея, и меня выбросило на улицу через стекло. К счастью, приземлился я в сугроб, так что отделался парой царапин. Но сам лазарет загорелся. Мы сумели вынести нескольких больных, но большинство погребло под обломками.