Ирина Гуро - На суровом склоне

Наконец ему была разрешена прогулка. Он спустился с трех каменных ступенек больничного корпуса и очутился не на тюремном дворе, а в том чудесном мире, который он оставил, казалось, десятки лет назад. Мире весенней Сибири.

Не было пышной и броской красоты в окружающем, но волшебство было разлито в самом воздухе. Необыкновенные, переливались краски в жемчужной дали, открывшейся с холма. В небе, поминутно менявшемся, причудливо освещались облака.

Неяркие, приглушенные цвета неба и молодой листвы составляли одно целое с негромкими весенними звуками сада, в которых слабый слух Курнатовского странным образом ловил и трепетание веток, и писк птиц, и казалось, он слышит, как растет молодая трава на лужайках, как первые вытянувшиеся стебельки качаются на ветру. И, верно, от них идет отрадный легкий звон, наполняющий сад. Все вместе это и было счастьем, и залогом ждущей его свободы.

Едва надышавшись, насмотревшись, налюбовавшись, Курнатовский стал трезво оценивать положение. Сад был обыкновенным больничным садом, огороженным высоким деревянным забором, тоже обыкновенным: из досок, а не палей — заостренных кверху бревен, которыми ограждаются места заключения.

Необыкновенно было только то, что сюда выпустили приговоренного к вечной каторге. И сам этот факт был сигналом удачи.

Единственной мерой охраны являлся «подвижной пост». Конвойный солдат следил за прогулкой осужденного, ограничивая ее площадкой в центре сада, вдалеке от ограды.

Но через день этим конвойным солдатом бывал Куракин.

Однажды врач явился в воскресный день. Он не стал выслушивать Курнатовского. Хотя тот уже привык к «вольной» и дружественной манере врача, он все же понял необычность сегодняшнего визита.

— Виктор Константинович, — впервые врач назвал его по имени и отчеству, — вам предоставляется возможность побега…

Ах, это короткое слово «побег», пахнущее лугом, веющее озерной прохладой, звучащее дальними громовыми раскатами!..

— Слушайте меня внимательно, — врач был взволнован не меньше его, — здесь ваши друзья из Читы. («Читинский комитет!» — отозвалось праздничным благовестом в ушах Курнатовского.) Они подготовили в городе квартиру для вас и документы. Вы уйдете отсюда вместе с солдатом Куракиным, которому грозит арест. («Тот, тот самый, сын Еремы Куракина!») — И не надо медлить с этим. Послезавтра…

Послезавтра! Послезавтра! А как же он, как же тюремный врач, допустивший все это: прогулку в саду под охраной всего лишь одного ненадежного солдата?

— Доктор, а вы? Вы же поплатитесь за нас обоих.

— В худшем случае я буду отвечать за халатность по службе. Я иду на это. Вы же пошли на большее…

Какой-то чистый, теплый свет озарил лицо врача, и, некрасивое, невыразительное, оно странно изменилось.

Тихо и доверительно он добавил:

— За всю мою жизнь, большую часть которой я был тюремным врачом, впервые мне довелось сделать, — он замялся, — значительный поступок.

Долгие дни скитался Курнатовский по тайге. На редких явках у своих людей получал он пищу и скудные сведения о происходящем в мире. Ему все еще грозила опасность в людных местах, вблизи железной дороги.

Департамент полиции узнал знакомый «почерк» опытного «политика», получив телеграмму:

«21 мая из Нерчинской городской больницы бежал бессрочный каторжный, политический арестант Курнатовский».

Из обширной картотеки выдвигается ящик с наклейкой: «Лица, состоящие под негласным надзором полиции». Натренированная рука чиновника быстро находит нужное: карточку с «данными преступника»: «Курнатовский Виктор Константинович, дворянин…» В конце записи: «Осужден — см. дело…» Карточка изымается из ящика, вставляется в другой ящик с наклейкой: «Стол розыска». Заполняется розыскная ведомость: преступник уже не впервые в бегах. В «деле» — прежние розыскные ведомости, уже погашенные. Заполняется новая. Приметы… Особых примет нет. «Рябой»? Прочеркивается: нет, не рябой. Лучше бы, конечно, чтобы рябой…

«Заика»? Прочеркивается. Нет, не заика.

Поди ищи на просторах империи государственного преступника без особых примет, не рябого, не заику, не хромого…

Но чего нет, того нет. Розыскной лист вступает в действие. Он возникает во всех жандармских управлениях государства, во всех пунктах, где обретается хоть один представитель мощной державы сыска. А где их нет? Разыскивается, разыскивается… Виктор Константинович Курнатовский, дворянин… сын статского советника… опасный политический преступник… Весьма опытен… Боевик. Вернее всего, вооружен… При поимке и задержании принимать меры предосторожности… Направить в распоряжение департамента полиции…