Роман Петрозашвили - У стен Анакопии

Скоро правитель увидел полянку, а на ней плетеную хижину; возле нее стояло десятка два дуплянок с пчелами, а неподалеку паслись козы и овцы. Высокий, худой старик поднялся с пенька ему навстречу.

— Мир твоему жилищу, Жака-радзны! — первым почтительно произнес Леон.

— Да видеть тебе только добро, дад [15]Ты осчастливил мое жилище. Отдохни, подкрепись, здесь все твое, — негромко, но ясно, без старческого дребезжания в голосе приветствовал жрец почетного гостя, при этом окинул его быстрым взглядом глубоко сидящих глаз.

Ничто не говорило Леону о том, что перед ним почитаемый абазгами Хранитель веры предков — никаких идолов, жертвенников и креста здесь не было. «Моления, должно быть, происходят где-то в другом месте», — подумал Леон. Перед ним был просто очень старый, но еще крепкий абазг с длинной серебристо-белой бородой. Однако спутники правителя смотрели на него с таким почтением, что Леону стало ясно: для них старец значит не меньше, чем он, наследник Константина. Молодой абазг полил Леону на руки, подал льняную холстинку, потом вынес из хижины несколько просяных лепешек, сыр, мед и кувшин холодной родниковой воды. Пока Леон утолял голод, старик не проронил ни слова.

— Живешь один, вдали от людей. Не боишься? — спросил Леон, покончив с едой и поблагодарив хозяина.

— Звери меня не трогают, — кротко ответил старец.

— Люди должны жить вместе, помогать друг другу в беде, разделять радость. Я не вижу смысла в твоей отшельнической жизни.

— А в чем ты видишь смысл своей жизни? — тихо спросил жрец.

Леон никогда не задавал себе подобного вопроса и потому прежде чем ответить, задумался.

— Сохранять единство абазгов в родной колыбели, укреплять Абазгию — вот дело моей жизни, завещанное мне покойным отцом, — наконец проговорил Леон.

— Этому посвятил свою жизнь и я, — сказал жрец.

— Здесь, в глуши и одиночестве? — удивился Леон.

— Я не так одинок, как ты думаешь, — возразил старик. — Люди меня не забывают. Одни приходят ко мне и просят рассудить их споры, другим нужен мой совет... Я учу абазгов жить так, как велит закон гор, учу почитать древних богов...

— Языческих? — улыбнулся Леон.

Старик не обиделся.

— Христианская вера сулит абазгам вечную жизнь там, — жрец показал на небо, — а вера предков помогает им жить на земле. Разве это плохо?.. Абазги должны быть чисты сердцем, чтить обычаи предков. Иначе духи гор накажут их, как наказали за зазнайство ацанов... Тот, кто предает закон гор, перестает быть абазгом, — твердо проговорил жрец.

«Старик мудр», — уважительно подумал Леон. Ему понравилось, что жрец не навязывает своего учения, не пророчит и не кликушествует, как некоторые выжившие из ума отшельники.

— Пусть не оскудевает твое поле, полны будут улья, а козы и овцы дают приплод и молоко, — сказал Леон жрецу на прощание.

— Да помогут духи гор успеху твоего дела, апсха!

Леон нахмурился. Жрец назвал его апсхой — царем.

Тем самым он возложил на него всю ответственность за судьбу Абазгии, ее народа. Так его еще никто не называл, он не имел права на такое титулование. Абазгия — лишь одно из архонств священной Ромейской империи, а у империи один царь — Божественный император Лев III.

— Ты воздаешь мне неподобающую и незаслуженную честь, — пытался возразить Леон.

— Дело, которое завещал тебе твой отец Константин Абазгский — да возрадуется его душа!— обязывает тебя быть апсхой. Для абазгов ты — апсха!

Голос старца приобрел требовательную жесткость, раскаленные, как угли, глаза жреца подавляли Леона необъяснимой властностью. Не в силах выдержать их взгляда, он низко поклонился старику и вскочил на коня. С той памятной встречи абазги и стали между собой называть своего правителя апсхой.

4

Леон ехал, погруженный в раздумья. Конь, не раз ходивший этим путем, сам находил тропу. «Да, я вовремя приехал, — думал Леон. — Ты напрасно старался, император Лев, сделать из меня ручного гепарда. Ловить дичь для тебя я не буду». Леон не заметил, как конь остановился перед перелазом. Молодой воин соскочил с лошади, разобрал перекладины и пропустил правителя во двор, потом принял от него поводья.

Двор был небольшой, окаймленный зарослями шиповника и ежевики. Через него протекал ручей, а за ним, под громадным дубом, пряталась хижина. На пороге ее Леон увидел ту, к которой стремился. Он легко перепрыгнул через ручей и пошел к девушке. Она кинулась ему навстречу, хотела преклониться, но Леон подхватил ее на руки.