Роман Петрозашвили - У стен Анакопии

Леон осмотрел несколько почти готовых луков, отшлифованных пучками высушенного полевого хвоща, и остался доволен. Попробовал на изгиб черенки стрел — не треснут ли? Нет, хороши. Справился: есть ли запас сухого дерева? Старый умелец сказал, что сухого тиса достаточно, но пора класть новые заготовки.

— Будут, — коротко ответил Леон и отправился в кузницу; она была предметом его особых забот.

В тесной кузнице, сложенной из известняковых плит, прокопченной и темной, с единственным узким дверным проемом и дырой в потолке для выхода дыма из горна, не развернуться Леону. Правитель, хотя и не весьма велик ростом, да широк в плечах и плотен без излишности. Он завидно молод и деятелен. Одет по-домашнему: синие сапоги из мягкой заморской кожи, серые шерстяные штаны, рубаха без ворота, поверх нее выбился нательный золотой крестик на тонкой, золотой цепочке; торс ладно охватывает безрукавка из жесткой бычины; на голове — островерхая кунья шапка-колпак. Взгляд горячих глаз быстр, а когда остановится на ком-нибудь, будто жжет, до самой души добирается: от такого правды не утаишь. Короткая, чуть подкрашенная под цвет спелого каштана бородка курчавится; рот великоват, но тонкие губы выдают властность; нос ястребиный. Красив и статен правитель, сразу видно — воин.

Леон выбрал меч и, выйдя наружу, с силой взмахнул: вжик! — жарко сверкнула отточенная сталь.

— Не легок ли?

— По себе судишь, господин наш, — без тени лести сказал старший кузнец Камуг, чумазый и хромой, в кожаном переднике с прожженными дырками.

Молодые кузнецы почтительно стояли поодаль. Они знают: владетель любит мечи, в мечевом бою он видит настоящую воинскую доблесть. Он строго спрашивает за оружие, а за мечи — особенно. Угодили ли?

— Ромейские мечи тяжелее и шире к концу. Сила удара в них больше.

— Верно. Ромейские воины сильны в пешем сомкнутом строю, а наши воины легки, проворны. Им быстрота нужна, поворотливость. У агарян [7]клинки легче наших, а бьются они ими крепко. Немало я их отковал, как был у них в плену.

Упоминание об агарянах заставило Леона нахмуриться, но он сказал благожелательно:

— Вижу, бывалый воин.

— На том порублен весь. Теперь не воин я. Учу тому, чему сам у агарян научился: мечи делать.

— Крепки ли?

— Попробуй.

Камуг, сильно припадая на правую ногу, вошел в кузницу и вынес из нее полоску железа. Он вбил ее в пень и отошел.

— Руби.

Леон отступил на шаг, примерился и рубанул наискось со всего маха.

Федор увидел издали, как отлетела, звякнув, половина железной полоски. Он почувствовал острую зависть к брату. «Всадника надвое развалит. Удалец — не то, что я», — спрыгивая с коня, подумал он. Федор еще по-юношески тонок и гибок. Нет в нем зависти к брату, просто хочет походить на него, но и побаивается — старший ведь, правитель.

— Пусть Шашвы [8]поможет вам побольше отковать таких мечей. Учитесь мастерству мечевого дела, — сказал Леон молодым кузнецам. — А ты, — он повернулся к Камугу, — был воином, воином остался.

Похвала владетеля пришлась по сердцу кузнецам — заулыбались. Увидев спешащего к нему брата, Леон понял по его озабоченному лицу, что тот с важной вестью, и пошел ему навстречу.

— Что?

— Видел я с берега: камариты ромейский корабль захватили.

— Тс-с, — предостерегающе прошипел Леон. — Отойдем подалее, там скажешь.

Они отошли и сели на обломок скалы, возле которой торчал кол с насаженными на него рогами козла — подношением кузнецов своему богу — Шашвы.

— Говори, что видел.

— Три абазгские камары напали на ромейский корабль. Далеко было, только и видел — добычу взяли, корабль бросили. Дадыновы люди, должно быть.

— Кто-нибудь, кроме тебя, видел?

— Я один был. Но, может быть...

— То не наша забота, — перебил брата Леон.

— Как же, мы вассалы императора...

— Вассалы! —в глазах Леона вспыхнул злой огонек, ладони сжались в тугие кулаки. Он крепко стукнул себя по колену. — Вассалы!.. Император Лев [9]немало абазгской крови выпил... Не мешает из императорского павлиньего хвоста перьев повыдергать малость.

Федор с опаской оглянулся: не слышал ли кто? Боязно слушать такое об императоре.

— Наскок камаритов на ромейский корабль — это комариный укус для базилевса, — сказал он.

— То-то, что комариный. Отложился бы я от него, пока он всю кровь из Абазгии не выпил, да нельзя, не время. Агаряне с восхода грозят. Того и гляди на нас пойдут. Я у правителя Картли Мириана еще не был, как мне отец наказал. Воспрепятствует он моим намерениям. Скажет, что не пришло еще время нам от империи отложиться. Хоть терпеть нет силы, а надо нам ромеев держаться. Все ж христиане... А что в море видел, — забудь. Ничего ты не видел и мне ничего не говорил, — Леон в упор взглянул на брата — точно прожег.