Александр Токовенко - Тайна староверского золота

- Конечно, много раз встречался, - начал проводник. - Они тоже русские, только веру с кем-то не поделили (я-то духовных их дел не разумею). Вот и оказались они гонимыми, власти не признают, в колхозы не идут. Они сейчас как для спасения в Китай тянутся: кто поездом еще раньше уехал, кто пешком до сих пор вмесите с семьями через границу переходят, часто погибая и от русских, и от японских пуль. Ищут какое-то место, а где оно - точно никто не знает. Не найдя у нас хорошей жизни, опять на Родину окольными путями добираются. Голод, холод, нищета их захлестнула, да и бывшие беляки донимают, грабят средь бела дня… - Проводник с минуту замолчал, как бы взвешивая, открывать ли профессиональные секреты - На днях двух парней-староверов поведу в дальние лесные селения. Женихи, - он улыбнулся. - Невесты уже ждут с нетерпеньем, весь хутор к свадьбе готовится. Женитьба у них коллективно решается, а против воли не прыгнешь. Семьи крепкие, дружные, - Шен помолчал, взвешивая в уме, что еще рассказать о староверах. - Умелые земледельцы, пчеловоды, почти все охотники, а главное - мастеровые, кто по кузнечному, кто по плотницкому, кто по печному делу… Шорники замечательные, смолокуры… Люди на все руки. Очень цепкие хозяева. Их власть с юга все время оттесняла. А они и на новых местах быстро укоренялись. Считай, вся северная часть приморского побережья ими освоена.

Десятки населенных пунктов основали. Сейчас крепкие села - только в таежной глуби.

Староста с интересом слушал, а проводник продолжал:

- Вроде лесные жители, живут на особицу, в стороне от других, а толк в полезных новшествах знают. Одними из первых занялись одомашниванием пятнистых оленей, племенным скотоводством, диких пчел умеют на пасеках использовать. И вообще народ стоящий, честный, себя строго блюдет: не курит, не пьет, никакого дурмана не потребляет. А главное - работать умеет и свое хозяйство хорошо ведет. Можно брать - не прогадаем, деревне пользу принесут и с нашими поладят.

Лун Сян придвинулся к проводнику с новым вопросом: - А что ты думаешь о Семене, который повадился ходить в нашу деревню и куда-то сманивает нашу молодежь, соблазняя ее большими деньгами.

Проводник встал из-за стола и сердито махнул рукой:

- Фальшивый человек! Врет, что из России приходит. Никогда никто из наших его в приграничье не видел. Скорей всего кружным путем из нашего города является. Как бы не был он японским соглядатаем… Те ведь всякое отребье себе на службу собирают да еще и деньги немалые дают.

Лун Сян нахмурил брови: он-то считал Семена просто заурядным уголовником и любителем легкой жизни. Но вскоре после этого разговора их деревню облетели две вести. здесь появились новоселы - пять многодетных русских семей - Матвеевых, Христолобовых, Лещевых, Вологжаниных и Лукиных, как-то странно называвших себя - «староверы». Вторая новость большого внимания не стоила: заявившегося в Дун-И Семена китайские парни так отмутузили, что тот забыл сюда дорогу.

Староста подошел к окну. Конный отряд русских пограничников следовал по привычному маршруту - крепкие ребята на сытых лошадях. Когда-то и ему пришлось повоевать вместе, наверное, с дедами этих лихих воинов, потому старый Лун знал их надежность и не возражал бы, чтоб маршрут наряда, на радость детворе, проходил в это тяжелое время прямо по деревенской улице. Старик понимал, что это только его желание да жителей Дун-И, и ни с кем не делился мыслями, побаивался властей. Часто говаривал своим деревенским:

- Не нарушайте в черте деревни границу: еще не хватало, чтобы пограничники ко мне с жалобами на вас ходили. Мы здесь живем и с ними каждый день встречаемся, они нас оберегают, больше некому, от нашествия инородцев.

Последний пограничник скрылся за поворотом, а старик все не отходил от окна, вспоминая такое близкое прошлое… Далеко заметная белоснежная черемуха, затаившись в тени больших деревьев у самой кромки холодного горного ключа, отдавала последний аромат цветения. А высоко над перевалом, в отвесных расщелинах над деревней вздымались пирамидальные тополя, и березы шумели трепетной листвой в теплых потоках воздуха. Звонко на всю округу кричали грачи. Грозные, словно в дозоре, стояли вечнозеленые пихтачи с обломанными ветками, готовые встретить любую бурю.

Три бронированные машины со светло-коричневыми и зелеными маскировочными пятнами быстро мчались по ровной, прямой, как стрела, бетонке. По обе стороны шоссе - охранная полоса, обозначенная двумя рядами колючей проволоки. Временами за окном мелькали будки военных постов. Длинные, на несколько сот метров, полосы вдоль дороги залиты водой. Здесь еще совсем недавно были рисовые чеки. Черная переувлажненная земля напоминала о весне. Да и картина за стеклом автомобилей не позволяла забыть о благословенном времени года. Сразу за проволочными заграждениями до самого горизонта простирались ровные поля, на которых китайские крестьяне на неуклюжих волах медленно, как бы жалея землю, по колено в воде подвозили в ящиках ярко-зеленые пучки побегов риса. Женщины в разноцветных головных уборах, двигаясь одна за другой, брали рассаду и, низко нагибаясь, укладывали ее в уже подготовленные ровные черные борозды. А у самой кромки сопки на когда-то раскорчеванных от орешника небольших участках всходила кукуруза. Порыжевшую с осени округу уже начал накрывать еле заметный зеленый фон.