Борис Шелепов - Их было трое

Едва его утихомирили. Но с него взятки гладки: восемьдесят три года.

А молодому казаку пить не положено. Светлая голова доле на плечах продержится. Бывали у нас прежде такие личности: дорвутся до вина, а потом богу душу отдают раньше сроку-времени, потому что теряют рассудок и военную сметку — море им по колено. Негоже быть таким! Это уже не казак, а тряпка, которой мыли старую винную бочку…»

Браев прервал чтение: бойцы переливчато смеялись. Дрожало пламя «катюши», на сером пологе качались тени — головы в кубанских шапках, рябые стволы автоматов, гнутые рукояти сабель.

— Интересно, кто писал? У меня много знакомых в станице Терской, — подал голос Григорий Микитенко.

— Слушай до конца, узнаешь, — ответил кто-то.

— А не твой ли это дедушка — Савелий Мартынович? — полюбопытствовал Закир Казиев, — Четыре дня пил который…

— Ты его не поил. На отвал держи…

— Внимание, товарищи! Продолжаю… — Браев приблизил письмо к глазам.

«Хотим дать вам несколько советов, как должо́н казак справно нести службу.

1. Еще в давние времена фельдмаршал Михаил Илларионович Кутузов говорил, что храбрый не тот, кто в минуту опасности мечется по произволу своему, а кто повинуется. Непреложно повинуйтесь в бою своему генералу (тут Браев замялся, сделал паузу), ибо он есть большевик и почетный казак нашей станицы.

Казак не может быть трусом, потому трус — не казак. Смело вперед идите за нашей славной партией — в огонь и в воду, в ночь и непогоду, в снег сыпучий и мороз трескучий… Будет победа!

2. Спи меньше, ешь меньше, носи пояс тугой, не распускай живота своего, имей вид.

3. Будь бескорыстным воином. Не зарься на барахло трофейное, бери только то, что к бою пригодно.

4. Раньше всего, выручай друга из беды, помогай товарищу в сражении. Это — первое дело. Тогда и тебя не бросят воронам на расклев.

5. Люби и береги коня своего — дружка верного. Сам голодный будь, а ему отдай последнюю корку. Сам застынь, а его укрой буркой в мороз лютый…»

Много еще наказов было дано. В самом конце написано:

«Послание составлено по речам старых казаков, собранных в станичном Совете на указанный предмет, и изложено начисто в кратком виде бывшим писарем сотни Гребенского полка, ныне начальником охраны усадьбы колхоза «Зарево революции» Трифоном Ногаевым. Поименная опись почетных стариков при сем прилагается».

Помолчали гвардейцы, все ясно. Никаких речей и клятв не нужно. Только полковник Кошелев (он подошел уже к концу чтения) сказал несколько слов.

— Ответ напишем после боя. Партия оказывает нам великое доверие. Во взаимодействии со стрелковыми соединениями фронта мы должны покончить с 6-й немецко-фашистской армией генерал-полковника Голидта. Вы помните, товарищи, 6-я армия была разгромлена и пленена у стен волжской твердыни. Гитлер приказал вновь сформировать под этим номером армию из отборных фашистских громил и утвердить за ней славу «непобедимой».

Родина дала нам все, чтобы успешно провести невиданную по своему размаху операцию конно-механизированных войск.

…Еще до рассвета 6 марта корпуса двинулись через дымящийся весенними туманами Ингулец.

— Складно сложили старики, — вспоминали молодые казаки: «Идите за нашей партией — в огонь и в воду, в ночь и в непогоду, в снег сыпучий и мороз трескучий. Будет победа!..»

Операция началась.

Ненастная ночь рано опустилась на землю, как обычно, в мартовские дни на юго-западе Украины.

Вроде и нечего делать наблюдателям — тьма кромешная. Но служба идет. На гигантской сосне сидят, как два филина, Кузьма Тищин и Рахим Калданов. Временное затишье у противника позволяет им потолковать о делах. Кузьма словоохотлив. Зато Рахим такой — он готов сколько угодно слушать, лишь бы самому не говорить.

— Ты вот все мечтал о кавалерии и жалел, что ее не видать на войне, — говорит Тищин. — А где же ее увидишь, когда она за спиной у немцев работает! Вот именно. Вчера, пока ты ходил в ротную баню, я сидел в нашем гнезде и смотрел в бинокль в сторону противника.

— Ага.

— Ты там полсуток парился…

— Большой очередь.

— Вот именно. А мне, понимаешь, надоело смотреть туда. Я и думаю: дай-ка хоть раз в жизни погляжу через оптику на свою землянку под сосной. Навел бинокль и чуть не упал вниз: прямо в мои очи смотрит генерал. Уж на что я не боюсь этих генералов (ты сам знаешь), а тут оробел. Таких я не видал — в косматой бурке, сабля кривая, плетка в руке…