Борис Шелепов - Их было трое

— Ладно, «хозяин обороны», иди кури в овраг, да поосторожней. Я понаблюдаю пока.

Подполз Закир Казиев — природный кавалерист и весельчак из Башкирии. Как всегда, улыбается.

— Всех наблюдателей проверил. Порядок! Тихо везде, только трава шелестит маленько…

— Хорошо, Закир. Сейчас с Микитенко и Тороповым продвиньтесь вперед на 300—400 метров. Разведайте большак и Сухое русло за ним. Что там — доложите. Предупредите всех, чтобы не обстреляли при возвращении.

— Слушаюсь.

Закир опустился в овраг. Микитенко что-то задерживался.

— Почему так долго курите? — спросил младший лейтенант с недовольством. — Опять «взаимодействие»?

— Тут дело одно, товарищ младший лейтенант…

— Что за «дело»?

— Решил я заглянуть на батарею сорокапяток. Иду по оврагам, смотрю — телега стоит. Гляжу, там целый табор детишек и женщина, их мать. Не знаю, как они отбились от колонны гражданских. Что делать? Велел я им садиться на телегу, коня под уздцы, и отвел к нашей кухне. Тут ведь, если бой, побьют всех, а дети — один другого меньше…

— Хорошо сделал, что отвел. А теперь зови Торопова: вместе с Казиевым в поиск пойдете, на Сухое русло. Начальник разведки приказал.

— Есть, в поиск!..

…Поползли вперед. Зоркий глаз Закира заметил вдалеке несколько высоких, не наших, пилоток над серебристой гладью ковыля.

Решили отойти чуть в сторону, наблюдать. Вражеские солдаты двигались осторожно, но, как показалось, неуклюже — почти на четвереньках. На спине одного — ящик.

— Рация… — тихо шепнул Закир на ухо Микитенко, — разведка. Захватим?

— Как? Скажи!

— Ползи к эскадронному. Веди человек десять. Клянусь, возьмем…

Григорий исчез. Закир и молоденький казак Торопов стали отходить назад, чтобы не обнаружить себя. Казиев нервничал — долго. Наконец увидел наших. С ними сам Курков.

Разбились на две группы. Условным сигналом служил возглас эскадронного: «Хенде хох!»

Вражеским разведчикам не дали опомниться, смяли, обезоружили. Неудачливый командир группы сделал один выстрел из парабеллума, ранил Торопова в руку, но тут же был сбит прикладом с ног и связан крепким темляком.

Пленных доставили в штаб полка. Приехало начальство разведотделения дивизии.

Белокурый веснушчатый лейтенант Хольсте, поддерживая пострадавшую челюсть, отвечал на вопросы переводчика. А через час диктовал своему радисту «разведдонесение», составленное в штабе кавдивизии:

«В районе «Солнечного сплетения оврагов» (квадрат 26-А) сосредоточено до 30 установок русских реактивных минометов, называемых «Катюшами». Южнее этого района — широкое заграждение мин, дороги заминированы. Русские закрепились на сильно замаскированном рубеже по Второму Сухому руслу. Из-за Дона подходят новые части. Продолжаю движение по маршруту 2.

Связь прекращаю. Хольсте».

Еще через час лейтенант передал своему штабу короткое:

«Подтверждаю ранее переданное. Иду дальше. Хольсте».

Младший лейтенант, возвратясь в свой овраг, приказал свертываться и отходить в назначенный район. По дороге говорил Закиру и Григорию:

— Теперь можно спокойно уйти.

Над тем местом, что на карте противника именуется «Солнечным сплетением оврагов», уже кружились фашистские разведывательные самолеты, бросали осветительные ракеты. Значит, информация лейтенанта Хольсте дошла до цели.

— Не посмеют сунуться сюда.

— Надули, значит?

— Надули. Генерал Плиев надул. Без единого выстрела задержать такую махину! Дело!

— Ну, теперь мои детишки доберутся до Дона, — сказал Микитенко.

— Детишки? Твои? — удивился Закир.

— Ну — наши, советские. И яка сила занесла их в боевые порядки.

…В блокноте адъютанта генерала И. А. Плиева, лейтенанта Воронова, появилась запись о награждении разведчиков. Писать приказ пока не было времени — дорога каждая минута.

С рассветом казаки подошли к Дону.

Ветер дул на восток.

Он низко клонил ковыль, ласково приглаживал белокурые волосы маленькой девочки, стоящей на берегу. Девочка смотрела на желтые, зеленые и красные шары, которые лопались вокруг самолетов с черными крестами и превращались в маленькие белые дымки.

— Что, красиво? — спросил дюжий казак в пожелтевшей кубанке, сидя на стройном дончаке.

— Класиво, — ответила та, моргая белесыми ресницами.

— Э… Эх… — откуда-то из глубины вырвалось у казака. Он вгляделся в небо, и как бы про себя произнес: «Дают нам прикурить, чертовы «птицы». Дончак перебирал ногами, нервничал, прядая острыми ушами. Сделав шаг вперед, конь фыркнул в самое лицо девочки. Она утерлась ладошкой и побежала к возку, возле которого лепились ее братья и сестры. Казак тоже повернул — у самого спуска к переправе осадил своего коня всадник в косматой бурке и полевой фуражке с генеральской кокардой.