Борис Шелепов - Их было трое

Тонко пели полозья крестьянских розвальней. Энвер открыл глаза. Серое, как оловянное блюдо, небо было спокойно. Санки неслись быстро, словно под гору. Пахло теплой шерстью коня, свежим снегом и ломаным сосняком. Грудь теснило. Хотел глубоко вздохнуть, но что-то забулькало внутри. Снова закрыл глаза.

Вечером 20 декабря в белую палатку медсанбата вошел комиссар дивизии Обручев, статный, моложавый офицер со светлыми вьющимися волосами и тяжелым взглядом.

— Спит? — спросил он врача.

— Да. Пуля прошла в нескольких миллиметрах от сердца. Вот посмотрите документы Ахсарова. Может быть, чего не хватает…

Комиссар присел на складном стуле, держа в руках простреленный партийный билет Энвера. С трудом перелистал серо-зеленые странички, склеенные запекшейся кровью. Пуля пробила нижний угол, у самого переплета.

— Заменять не будем, — как бы про себя сказал Обручев. Он бережно завернул билет в чистый лист бумаги.

Ахсаров проснулся. Долго смотрел на комиссара, пока узнал его. Глаза застилал какой-то розоватый туман.

— Как себя чувствуете?

— Хорошо… Только дышать трудно… Что рассказал пленный?

— Все решительно. В Москву его отправили. Командир корпуса Плиев представил вас к большой награде.

— А Доватор где?

— Убит. Вчера на берегу Рузы.

Ахсаров молчал. Молчал и комиссар.

— Кажется, без сознания… — тихо сказал врач и взглянул на часы. Обручев понял намек, поднялся. Доктор проводил его.

Выйдя из палатки, спросил комиссар:

— Будет жить?

— Да. Будет жить Ахсаров, — и врач устало направился в палатку.

Прошли дни госпиталя — серые, однообразные, как застиранные халаты санитаров.

По дороге в Действующую армию, в теплушках, на вокзалах и продпунктах Энвер присматривался к погонам и петлицам воинов, не встретит ли кого из своей школы? Только в отделе кадров фронта довелось встретить человека из 2-го гвардейского — младшего лейтенанта Ефима Колесникова. Поговорили. Оказывается, Колесников только что окончил школу младших лейтенантов, куда был послан примерно в то же время, когда Энвер попал в госпиталь. Теперь возвращался в свою часть.

Младший лейтенант отвечал на вопросы четко, лаконично, видно, школа наложила свой отпечаток.

— Плиев? Он уехал от нас. Командует другим корпусом, на Дону.

— Почему уехал?

— С Власовым [49] Бывший советский генерал А. А. Власов, изменник родины, впоследствии осужден и повешен. схватился. Слышали, конечно, предатель. Исса Александрович еще тогда раскусил его. Говорил открыто: «Или Власов круглый идиот, или работает на немцев». Подхалимы донесли. Власов пожаловался Сталину. Пришлось Плиеву принять другой корпус. Хорошо, еще так. Могло быть хуже…

— А где Кцоев?

— Где-то на первом Белорусском. Полком командует.

Пожелали друг другу доброго пути. Расстались. Ахсаров как танкист обязан был явиться в распоряжение отдела кадров своего рода войск. Получить назначение к генералу Плиеву невозможно — он находился на другом фронте. Кочевать с фронта на фронт офицер не имел никакого права.

Майору Ахсарову исполнилось двадцать шесть лет, когда его назначили командиром танково-десантного полка. Полюбили десантники молодого командира за храбрость и заботу о воинах.

Под Харьковом, у небольшого хутора, в заброшенном саду, стояли гвардейские танки. Теплый февральский ветер пошевеливал голые ветви. Снег осел, покрылся слюдяной корочкой. Весна приближалась.

Для партийного собрания перед боем не было времени. Произошла короткая перекличка членов партии. Ахсаров говорил о главном — быстроте и внезапности удара. Только так можно выбить врага из города.

— Готовы ли вы к штурму? — спрашивал Энвер.

— Готовы!

— Освободим прекрасный город Украины Харьков от фашистской нечисти?

— Освободим!

— Оправдаем великое доверие партии?

— Оправдаем!

Были тут и беспартийные. Они подняли руки с заявлениями о вступлении в ряды Коммунистической партии. Заместитель командира полка по политчасти майор Аносов отвечал сразу всем:

— Прием оформим в Харькове, а кто погибнет, будем считать коммунистом.

И повел Энвер свои батальоны. Сам впереди. Так требовала обстановка. Рядом коммунисты полка — автоматчики.

Бывали минуты, когда присутствие любимого командира в атакующей цепи решало успех боя. Умный командир понимал, что эти минуты — кульминационная точка сражения, потом он обязан вернуться на свое место и управлять частями.