Борис Шелепов - Их было трое

Пришлось повиноваться.

Под утро иностранец вместе со своим проводником-осетином был переправлен к белым. Как и всегда в трудную минуту, выручил вестовой Генрих Шиц. Он отлично знал сильные и слабые стороны передовых позиций и провел «гостей» в том месте, где наметился разрыв в нашей обороне, южнее станицы Бекешевской, по балке, ведущей прямо в лагерь белых. Мистер «Грей-Стрэнкл» и верзила-осетин спешились, Шиц указал им направление и, убедившись, что они близки к цели, повернул обратно, ведя лошадей в поводу. К завтраку Шиц благополучно вернулся домой. Операция прошла. Переход иностранца к белым не оставлял никаких следов. О его посещении штаба знали всего несколько патрульных красноармейцев и дежурный Маркевич.

«Да, Генрих Шиц достоин высокой награды, — размышлял Родзиевский, сидя в кресле. — Награды… или пули в лоб?»

Полгода назад Люциан Янович случайно встретил этого человека в красноармейской казарме среди добровольцев. Встретил и узнал в нем бывшего палача-вешателя из карательного отряда контрразведки при штабе офицерской бригады генерала Маркова. Шиц тогда носил темные очки, как слепой, — вероятно, для маскировки. Потом, когда началась катастрофа деникинской армии, Шиц сбежал, прихватив с собой кассу из казначейства части. В Грузии его начисто ограбили. Чтобы не пропасть с голода, поступил добровольцем в Южно-Осетинскую партизанскую бригаду, с ней переехал во Владикавказ. На базе партизанской части была сформирована регулярная осетинская нацбригада, которую командование Терской области вскоре направило для защиты курортных городов в район Ессентуков. Здесь-то и встретил Родзиевский Генриха Шица, взяв его к себе вестовым. Шиц служил своему новому хозяину, как преданный пес.

Полученная из Владикавказа кодограмма о розыске Стрэнкла наводила на грустные мысли. Вдруг кто-нибудь донес в особый отдел или комиссару Поддубному о том, что поздно ночью начальника штаба навестил некий иностранец, который после как в воду канул… Что тогда?..

Родзиевский, человек смелых решений, рассудил, что при подобной ситуации, пожалуй, надежней перебраться из уютного отеля на передовые позиции. В случае чего можно ретироваться тем же маршрутом, что и мистер Стенли Грей…

А карьера «начдива Горской»? Не уйдет. Отсидевшись в окопах, можно достичь еще большего, если, скажем, заработать орден Красного Знамени. Тогда всем подозрениям конец: бывший офицер Родзиевский в дыму сражений доказал свою верность революции.

Решено!

И Люциан Янович твердым почерком написал рапорт командованию о своем намерении принять батальон, полк или артиллерийскую батарею в связи, с создавшимся тяжелым положением на передовых позициях, где льется кровь пролетарских бойцов.

Он протянул руку к звонку, чтобы вызвать Генриха Шица и объявить ему о том, что на днях они вместе отбывают на передовую линию фронта, но дверь распахнулась и вошел Маркевич.

— Прибыл член Военного Совета фронта! — скороговоркой доложил он.

— Как? Уже?.. Так скоро?..

— Он прямо с наших позиций. Никто не знал об этом. Как снег на голову.

— Эт-то поразительно…

Родзиевский немного побледнел и принялся нервно перекладывать с места на место какие-то бумажки. Увидев на столе свой рапорт, свернул его и поспешно положил в нагрудный карман кителя.

В комнату стремительно вошел высокий стройный человек в длинной кавалерийской шинели, со шлемом в руке. Шапка смоляных волос, «искрометные» глаза, большой кавказский нос… Черты волевые.

Родзиевский испуганно вытянулся, собираясь доложить о полном благополучии в гарнизоне, но член Военного Совета фронта предупредительно поднял руку: «Не надо». Поздоровались.

Затем влетел крепко сбитый человек в венгерке, с саблей, маузером, в черной кубанской папахе. Лицо доброе, открытое. Член военсовета расцвел в улыбке и протянул ему руку:

— Здравствуйте, Николай Степанович!

— Здравствуйте, Константин Константинович! — с жаром ответил комбриг.

Они обнялись. Комбриг Николай Степанович Янышевский был взволнован. Член Военного Совета, улыбаясь, пристально рассматривал старого боевого товарища.

— Ты совсем, брат, как бурый медведь стал, — сказал он. — На тебя тиф оказал положительное воздействие. Ну как, тоскуешь, небось, по Одиннадцатой Армии?

— Тоскую, Константин Константинович…

— Ничего. Кончатся бои с Хвостиковым, заберем тебя обратно. Ну-с, зови людей на Совет.

— Есть, товарищ член Военного Совета фронта!