Борис Шелепов - Их было трое

— Нет, нет. Если б не вы, меня бы убили, может быть…

— Ну, ладно, будем друзьями, — и Григорий Иванович протянул свою сильную матросскую руку. — Завтра мы поможем тебе найти твоих пропавших друзей… Как их?

— Костя и Ахметка-ингуш.

— Найдем. И учиться устроим.

Гогоберидзе был готов к докладу.

— Нужно немедленно послать кодограмму всем отделам и уполномоченным об аресте Билла Стрэнкла, — сказал Аршавель.

— О задержании, — поправил Григорий Иванович. — Не забывайте, что «сборщик полезных трав» пользуется дипломатическим иммунитетом, как и все члены иностранной миссии. Мы не имеем разрешения свыше на его арест. Но задержать можем. Разумеется, в вежливой форме. Да… еще вот что: вызовите к десяти вечера на допрос машинистку Зою Федоровичу.

Северин с улыбкой посмотрел на Знаура.

— Как по-вашему слово «вперед»?

— Ражма, — ответил Знаур.

— Итак, начинаются поиски заморского гостя. Тайна индийского корня «тха» должна быть разгадана. Ражма!

С утра в Пятигорске моросил колючий осенний дождь. Горы заволокла серо-водянистая муть. Из окон гостиницы «Бристоль», обращенных в сторону Машука, был виден белый обелиск на пригорке — одинокая могила казненного белогвардейцами большевика Анджиевского. Выше и дальше только клубились темные тучи.

Где-то там, за Ессентуками, мерзли в окопах полураздетые и полуголодные бойцы Южно-Осетинской красной бригады. Оттуда тянулась ниточка телефонного кабеля в отель «Бристоль», где расположился штаб бригады. В теплых комфортабельных номерах разместились начальники отделов штаба, их помощники, охрана, интендантство. У главного подъезда стояли часовые в черных бурках. К гостинице то и дело подъезжали пулеметные тачанки, фаэтоны, конные нарочные. У дверей красовалась новая вывеска — «Штаб гарнизона. Военный комендант города».

Командир бригады Янышевский и комиссар Поддубный редко наведывались сюда, днями и ночами пропадая на передовых позициях.

Во главе солидного штаба, мало влиявшего на ход боевых действий и жизнь полков и батальонов, стоял Родзиевский, выдвинувшийся из военспецов.

Комбриг Янышевский не любил начальника штаба, прилизанного военного чиновника, но пока не находил предлога, чтобы избавиться от него. «Вот кончатся бои, — зло говорил он Поддубному, — доберусь я до этой чертовой богадельни…»

Кабинет начштаба находился на втором этаже, рядом с рестораном, переименованным в столовую командования. На каждом повороте главной лестницы стояли одетые с иголочки дневальные. В нижнем вестибюле находился оперативный дежурный, окруженный множеством телефонов. В комнатах рядом отчаянно стучали «Ундервуды». За матовой стеклянной перегородкой деловито потрескивал аппаратами военный телеграф, связанный через Минеральные Воды с Армавиром, где находился штаб девятой Красной Армии.

Ожидая приезда члена Военного Совета фронта, Люциан Янович Родзиевский готовился к докладу. Время от времени начштаба бросал пристальные взгляды на висевшую за его спиной большую карту с синими и красными флажками. Нужно было с предельной четкостью охарактеризовать обстановку, доложить о действиях и намерениях противника, сделать прогноз. Для бывшего выпускника Академии Генерального штаба — задача нетрудная. Важно, чтобы член Военного Совета остался доволен докладом и одобрил предложение — развернуть бригаду в дивизию, передав в ее состав третью Кабардинскую кавбригаду, образовать горскую национальную кавдивизию. К фамилии ее творца прибавился бы новый титул — «начдив Горской». Все эти Поддубные и Янышевские — рубаки, годные лишь для военного времени, — будут устранены из армии или посланы на учебу, а Родзиевский как единоначальник займет их место.

С такими приятными мыслями начштаба закурил ароматную сигару — подарок иностранного гостя Стенли Грея, — и нажал на кнопку звонка.

В комнату вошел Генрих Шиц, чуть сгорбленный, уже немолодой боец с маленькими глазами на сером лице.

— Потрудитесь узнать, почему не явился дежурный с докладом, — сказал Родзиевский, изобразив на лице гримасу недовольства.

— Дежурный в особом отделе, — ответил Шиц. — Получает какую-то кодограмму. Сейчас будет здесь, возможно, вместе с начальником особого отдела…

— С ним вместе?.. М-м… Пойди-ка за ковер — на всякий случай…

Шиц приложил руку к козырьку шлема и скрылся в нише за большим текинским ковром, на котором висел акварельный портрет Карла Маркса (тайное место телохранителя).