Борис Шелепов - Их было трое

— Вижу, мистер Керакез, вы не верите в счастливую звезду барона и в успех его армий. У вас паршивое настроение. Только мое весьма высокое мнение о вашей очаровательной сестре мисс Веронике удерживает меня, чтобы не послать вас ко всем чертям. Ваши прогнозы…

— Эх, прогнозы, прогнозы… — перебил Керакозов. — Полетит ваш барон Врангель вверх тормашками. Вот те крест, полетит! — Керакозов перекрестился.

— Вы полагаете? Великие державы…

— Не пойдут за ним, вот что, — еще раз неучтиво перебил Ираклий Спиридонович. — Россия не пойдет.

— Какой же вы коммерсант, мистер Керакез! Вы обыкновенный красный проповедник, о котором плачет виселица.

Керакозов снова затрясся от смеха.

— Виселица… А толкуете о жестокости красных.

— Вот к чему привели они Россию! — Стрэнкл показал стеком на идущего навстречу подростка, с мешком за плечами, по-видимому, приняв его за нищего.

Приблизившись к мальчику, Керакозов натянул крепко закрученные на кулак вожжи, кони стали. Подросток тоже остановился. Он снял с плеча мешок из домотканого сукна, широким рукавом черкески вытер со лба пот.

— Кадам сауш, лаппу? [32] Куда идешь, парень? (осет.) — спросил Керакозов по-осетински.

— Нахима, — ответил юный путник, застенчиво улыбнувшись.

— А что это означает? — Ираклий Спиридонович с тихим смешком пожал плечами.

Мальчик засмеялся, сверкнув белыми зубами, — он понял, что познания его собеседника в осетинском языке не идут дальше произнесенной фразы.

— Домой, — по-русски повторил мальчик. — Дедушку в городе искать.

Подъехал обоз. Охранники спешились. Богдан Богданович Злыдень разминал отекшие ноги. Мистер Стрэнкл смотрел в длинный морской бинокль на отроги Главного Кавказского хребта. Старый проводник Габо пристально разглядывал юношу в черкеске, а тот не мог отвести глаз от керакозовских скакунов и прищелкивал восхищенно языком. Наконец Габо сказал несколько слов по-своему. Мальчик, потупив взор, ответил. Старик снял косматую горскую шапку и скороговоркой прочитал какую-то молитву, часто повторяя «аллах».

— О чем они? — полюбопытствовал мистер Стрэнкл.

— Э! — махнул рукой Керакозов. — Сейчас договорятся до того, что окажутся близкими родственниками. Держу пари. Уж таковы осетины. Родственники — уж как пить дать.

— Пить дать? О’кей!

Иностранец без лишних слов извлек из-под сидения кожаный саквояж, достал объемистую бутылку виски, содовую воду, колбасу, хлеб. Через минуту путешественники закусывали. Не страдавший отсутствием аппетита Керакозов остался весьма доволен таким оборотом дела.

— За успех экспедиции! — поднял походный металлический бокал Ираклий Спиридонович.

Старик Габо спорил с мальчиком:

— Саладдин умер, так едем со мной! Через два дня вернемся в город, сходим к начальству. И тебя определю в школу, и твоих друзей. Где они?

— Они ушли вперед, в город. Мать меня упросила остаться немного дома. Ахметка не согласился ждать. Говорит: джигит не должен терять время, когда важное дело есть…

Знаур не сказал, что этим «делом» была предполагаемая поездка на фронт. Умолчал он и о первой встрече с матерью.

Габо подошел к коляске, почтительно снял шапку.

— Господин! — обратился он к Стрэнклу. — Этот мальчик мой внук. Отец его матери, лесник Ирбек Саламов, приходился мне двоюродным братом…

— Вот, пожалуйста! — встрепенулся Керакозов. — Я же говорил, что они окажутся родственниками.

— Я говорю правду, Ираклий Спиридонович. Мальчик воспитывался в доме родственников отца, как незаконнорожденный. Недавно душа хозяина дома Саладдина переселилась в иной мир — такова воля аллаха.

— Где же его отец? — спросил Керакозов.

Понизив голос, Габо ответил:

— В Турции или в Персии, офицер.

Мистер Стрэнкл насторожился. Он не забыл о встрече в Тегеране с сотником Кубатиевым и о его просьбе передать деньги какому-то мальчику. Ведь речь шла, кажется, о Саладдине, которого большевики должны были поставить к стенке?

Но мистер Стрэнкл не принадлежал к числу людей, торопящихся отдать деньги (хотя бы и небольшие) в чужие руки. Нет, ни из своих, ни из казенных сумм он не потратит без пользы для дела ни единого шиллинга! Другой разговор — благотворительные посылки. Чем быстрей избавиться от них, тем лучше.

Вдруг мистеру Стрэнклу пришло на память то загадочное слово, которое он услышал тогда в тегеранском духане «Невидимая нить».

— Кавда… кавдасард… Габо! Что такое «кавдасард»? — спросил он проводника.