Григорий Вермишев - Амирспасалар. Книга II

А в далекой Киликии, после получения вести о победе грузино-армянских войск, между царем Левоном и гундстаблем произошел недолгий разговор:

— Великий полководец восточных стран снова одержал блистательную победу над сарацинами, государь! И не отметить ли нам торжественным богослужением разгром Рукн-ад-дина? — осторожно посоветовал Абелхариб.

— Да, конечно, ты совершенно прав, сир Абелхариб! — согласился царь. — Но только предупреди святителя Давида, чтобы в проповеди он не очень задевал султана. Как-никак соседи!

В скриптории огромного монастыря Аракелоц, что расположен около города Муш, лучшим переписчиком считался Вардан Кафаеци, родом из Харберда. Вместе с искусным художником-миниатюристом Стефаносом третий год, не разгибая спины, переписывал Вардан церковные проповеди, четким уставным письмом покрывая огромные листы. Кичливый заказчик не пожалел шестисот молодых телят для изготовления пергамента. Трудно уместить этот фолиант на столе, и не всякий человек может его поднять. Осенью 1204 года писец закончил свой труд. Помолясь Богу и возблагодарив его за успешное окончание работы, Вардан вознамерился приступить к обычной концовке — памятной записи важнейших событий [103] Памятная запись Вардана Кафаеци учинена осенью 1204 г. в конце огромного манускрипта «Мушскские проповеди», ныне хранится в Институте древних рукописей Матенадаран (Ереван). . В келью с возбужденными лицами ворвались заказчик Аствацатур и его брат — тер-Аветик, крича:

— Дивные новости, тер-Вардан! Из Басена привезли в Харберд раненого эмира Махмуда! Великий Закарэ, с помощью Бога, порубил войска падишаха! Скоро и к нам пожалует с воинством боголюбивым шаханшах!

Кафаеци истово перекрестился и, радостный, воскликнул:

— Сподобил меня ныне Господь завершить труд немалый и вот в тот же день благую весть ниспослал!

Прибывшие с Данишмендом сипахи подтвердили победу проклятого Аргута над падишахом Солейманом (да будет он славен!). И Вардан смог учинить в конце огромной книги такую памятную запись:

«По окончании этой рукописи стало ведомо мне, что султан Севастии собрал беспредельное множество войск, уподобившись неправедному Юлиану, и, распухнув от кичливости, словно гора, достиг Феодосиополя [104] Арзрум (греч.) . , вознамерившись пройти оттуда в страну армянскую и грузинскую. Вовсе позабыв о Боге и понадеявшись на свою суетную силу, хотел он предать всю страну разграблению. Но с помощью божьей подоспели войска грузинские, и великий Закарэ с сородичем своим Иванэ и другими боголюбивыми ишханами и нахарарами и с бесчисленным множеством прочих мужей напали внезапно на войско неверных, беспощадно порубили их, некоторых схватили, а иных обратили в бегство. Однако султан остался невредимым. Но кто может исчислить размеры захваченной добычи — золота и серебра, шелка, стад верблюдов, коней и мулов?!»

Нет цены записи! Она сделана в тот самый год, когда, подобно грому, по всему Востоку прокатилась весть о славной победе в Басене. Правдиво и нелицеприятно передал скромный писец это выдающееся событие, сохранив в веках нерушимую память о нем…

С большим опозданием узнал римский первосвященник о славной виктории восточных христиан над сарацинами. Призвав к себе кардинала Бенедикта, папа имел с ним малоприятную беседу.

— Не кажется ли вам, кардинал, что святой престол стал с опозданиями получать важные вести? — спросил Иннокентий III, зябко кутаясь в пушистый плащ.

На дворе уже стояла сырая, промозглая итальянская зима, в покое было прохладно несмотря на топившийся камин.

— Что имеет в виду ваше святейшество? — осторожно осведомился иерарх, почтительно склоняя голову.

— Ну хотя бы сражение у Феодосиополя между кавказским рыцарством и иконийским султаном! — сухо бросил папа, не поворачивая головы.

Кардинал смущенно откашлялся. Иннокентий III не дал ему времени для оправданий:

— Если вы в состоянии, расскажите, какова судьба сарацинского султана после баталии?

— Довольно обычная для восточных монархов, ваше святейшество, — поспешил доложить Бенедикт. — После постыдного бегства с поля боя, озлобленный поражением, султан кинулся на Анкару и, взяв город, зверски предал смерти родного племянника. Но спустя пять дней он был сам отравлен тайными эмиссарами брата Гийас-ад-дина, который вновь вступил на престол в Иконии и как будто настроен менее воинственно, нежели покойный султан…