Франтишек Кубка - Избранное

Но прежде о том, как паж Зимней королевы попал в Брашов.

Девятого ноября тысяча шестьсот двадцатого года, в то самое утро, когда Зимний король с королевой пустились в путь, а вернее сказать — в бегство, Генрих Матес Турн велел уложить раненого Иржика на сено в крытую повозку для провианта и, заявив, что пора домой, сел на коня. Лишь гнев да второй скакун — тот, что был под ним в белогорской битве, — вот и все, с чем двинулся Турн по кутногорскому тракту в направлении Иглавы и Брно.

У Польной их догнали заметно поредевшие венгерские отряды, с богатой добычей направлявшиеся от Праги и Черного Костельца на родину, за Малые Карпаты. Венгерский фельдшер разделял мнение пфальцского лекаря Румпфа, что Иржик скоро оправится, ибо рана, полученная в спину, чиста. Турн обрадовался, точно битву выиграл.

К началу декабря тысяча шестьсот двадцатого года по бездорожью заснеженной Высочины путники напрямик добрались до окрестностей Брно, в турновское имение Власатице. Перепуганная хозяйка Сусанна Элишка не знала, плакать ей или радоваться приезду супруга, не преминув, однако, справиться не только о его здоровье, но и о судьбе пана Бернарда, домой пока не вернувшегося. Других вопросов она не задавала, дабы лишний раз не тревожить собственную совесть. Не потому ль столь безропотно взяла она на себя заботы о раненом королевском паже, которого Турн называл Герштлем — Ячменьком, ганацким удальцом, моравским богатырем и доблестным протестантом?

И недели не погрелся Турн у родного очага — поспешил в Брно, объехав по пути поместья напуганных, носу не казавших из дому моравских панов, пытаясь нащупать в беседе с каждым хоть какую-то лазейку из тупика, в котором все они оказались после поражения на Белой горе. Попытки оказались тщетными. Зато он почувствовал на себе пристальные взгляды сотен глаз: всевидящее око венского антихриста зорко следило за моравскими землями.

Антихрист жаждал мести: за пыл Турна, когда выбрасывали из окон пражского Града королевских наместников, за его вторжение в императорские покои в Вене и неучтивое обращение с императором («Nandl, unterschreib!» [37] Давай подписывай, Нандл (Фердик)! (нем.) — прикрикнул он тогда на Фердинанда, как на жалкого слугу), за все те бунты, участием в которых с 1618 года провинился он перед его величеством.

После рождества Турн оказался уже за Вагом, на пути к Габору Бетлену. Промерзшими дорогами вез он с собой и бывшего королевского пажа — того самого молодого, все еще не пришедшего в себя моравского богатыря, преданного протестантской вере, что так пришелся ему по сердцу.

Яростную, разбойничью войну, развязанную Бетленом летом 1621 года (а что дала она, кроме гибели Бюкуа у Новых Замков!), Иржи переждал в Кошицах, в доме Имре Турзо на площади. Выздоровление шло гораздо медленнее, чем надеялся доктор Румпф и предсказывал встреченный по пути к Иглаве венгерский фельдшер.

До Кошиц, города шумного и кипучего, отовсюду было далеко, будто стоял он за семью горами. И хотя князь Бетлен разбил тут военный лагерь и держал пышный двор, известия из мира доходили сюда с опозданием на недели, если не месяцы.

От новостей этих больному легче не делалось. В буран прискакал к Турзо посыльный из Берлина с подробной депешей от канцлера Камерариуса, в которой живописались мытарства по горам Чехии и Силезии короля Фридриха и его беременной жены. Камерариус похвально отзывался о молодом англичанине, сэре Гоптоне, который в метель под Жацлержем доблестно извлек королеву из опрокинувшейся кареты и дальше вез ее на своем коне, усадив перед собою. Ходили слухи, будто по следу королевской свиты скачут польские казаки, а потому страх и ужас владели всеми. Одна лишь королева не боялась ничего. Обняв сэра Гоптона за шею, она объясняла ему, как поведет войну, вернувшись в Чехию, с которой она не прощается, а лишь на время расстается.

На чешской границе Фридрих свернул в Моравию, надеясь найти там друзей. Таковых не оказалось. В беде одиноки даже короли. Оставалось поспешить во Вроцлав к Бесси.

Бесси же тем временем перебралась в курфюршество Бранденбург, в Кюстрин. Силезские сословия во Вроцлаве приняли Фридриха как нежеланного гостя. Уступив уговорам и разрешив им переговоры с императором о покорной капитуляции, Фридрих проследовал в Кюстрин. Там, в мрачном замке над слиянием Одры и заболоченной Варты, в нетопленой горнице королева родила сына, нареченного Морицем. Роды оказались тяжелыми, и пфальцский лекарь Румпф, сопровождавший ее на протяжении всего пути, оказался здесь как нельзя кстати.